Иван Коваль - Тысячелетие МашыаХХХа

В результате всего этого Высшими было решено частично задействовать массовый контроль над населением Америки и Европы через биочипы. Суперкомпьютеры работали с полной нагрузкой, пытаясь отправить корректирующую информацию по всевозможным адресам. Узнать о том, приносило ли это хоть какой-то положительный результат, пока было невозможно. Работали практически вслепую. К сожалению, именно этот вариант был самый, что ни на есть, резервный и не такой уж, как оказалось, подготовленный. Все каналы связи были перегружены, во многих звеньях информационной сети царил хаос и паника. Когда пришли первые сообщения о том, что б о льшая часть спутниковых систем связи неожиданно вышла из строя, Евгений Липкович понял, что битва фактически проиграна. Когда появились первые неподтвержденные сообщения от окружения Высших о том, что Соединенные Штаты Америки непонятно, неожиданно и без предупреждения нанесли мощные ядерные удары по России и Китаю, многие в это не поверили, но Липкович чувствовал, что так оно и есть. И отчетливо понял, что нельзя играть в кошки-мышки с такой огромной системой, как земная цивилизация. Правда, озарение пришло слишком поздно.

Когда прошла информация об ответных ядерных ударах по территориям Соединенных Штатов Америки и по ряду других, где находились американские базы и станции американской противоракетной обороны, Липкович понял, что это конец. Всех охватило действительно гробовое молчание.

Оцепеневший на некоторое время Липкович встрепенулся, сжал кулаки, закусил губу и молча, не смотря ни на кого, вышел из комнаты. Так же молча, он поднялся на крышу дома, вышел на заветный пятачок, откуда открывалось одно из самых священных мест Иерусалима – ворота, через которые в город, согласно древним преданиям, должен войти сам Машыахх. Он оперся на перила и долго молча стоял и смотрел на эти самые ворота, и грустно о чем-то думал. О чем он думал в этот момент? Вряд ли кто-то узнает уже об этом. Думал ли он о том, что он и его друзья-фанатики фактически уничтожили земную цивилизацию? Думал ли он о том, что пол мира погибнет, но остальные пол мира будут всё-таки завоеваны Израилем? Жалел ли о своих родных и близких, которых ждало очень нерадостное будущее? Мечтал ли начать свою жизнь сначала и сделать ее совсем иной? Ждал ли уже сейчас прихода самого Машыахха, якобы прилетевшего с первыми ядерными ракетами и с милой улыбкой уже идущего к заветной иерусалимской калитке, чтобы явить себя иудейскому миру? А может просто по-старчески дремал, радостно представляя себе тот ядерный кошмар, в который погружалась вся планета Земля, вся земная цивилизация, в том числе и благодаря ему, Липковичу? Кто знает? Никто не знает. И не узнает.

Так встретил первые дни нового тысячелетия Машыахха Евгений Липкович, выдающийся еврейский ученый, надежда и опора грядущего Машыахха.

Уже третий день Коваль ждал своих товарищей в этом "Зеленом раю". Комфортно спал, хорошо питался ранее оставленными припасами, пил изумительно чистую и целебную родниковую воду. Вот и сейчас он только-только проснулся. Солнечные блики в кронах деревьев мелькали вверху и отражались от широкого ручья. Пели птицы, жужжали мухи и комары, шелестел ручей и тихий ветерок шевелил всё еще ярко зеленую траву и листья. Коваль закрыл глаза и снова начал вспоминать слова "Апокалипсиса", который он знал практически наизусть.

"И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца.

Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, дерево жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой, и листья дерева – для исцеления народов.

И ничего уже не будет проклятого, но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему.

И узрят его, и имя Его будет на челах их.

И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их, и будут царствовать во веки веков".

Он снова отошел чуть дальше к тому месту, где ручей впадал в озеро, разделся и вошел в ручей. Морозной свежести вода приносила несказанное удовольствие. Он, в который уже раз за последнее время, осторожно опустился к воде, стараясь не поднимать грязь и муть со дна ручья, опустил лицо в воду и широко раскрыл глаза. Красота подводного мира, чистого и светлого, как настоящий рай снова поразила его. Как хотелось ему остаться в нем, в этом подводном царстве! Остаться навсегда. Жить здесь, в прохладной воде, среди зеленой травы, солнечных бликов, среди головастиков, рыбьих мальков и даже среди взрослых щук, которые наверняка плавают чуть дальше, там, в большом и длинном озере. Жить и наслаждаться жизнью, которая хоть и прекрасна везде и всюду, но слишком уж сурова там, наверху. Жизнь, которая хоть и возрождается на планете медленно и неумолимо, но всё-таки еще слишком страшная, грязная и жестокая. А здесь, в ручье, в озере, среди чистой ключевой воды, зеленой травы, ему было бы очень хорошо. Без тягот и лишений тяжелой армейской службы, без грустных мыслей о том, как бы накормить себя и свою семью, без тягостных дум о возможном светлом будущем для своих детей… И со светлыми и грустными мыслями о прошлой, прекрасной жизни на их планете, которую кто-то так жестоко уничтожил, хотя, возможно, и не понимая, что он творит.

"И сказал мне – эти слова верны и истинны. И Господь Бог святых пророков послал Ангела своего показать рабам своим то, чему надлежит быть вскоре.

Вот, гряду скоро – блажен, соблюдающий слова пророчества книги этой.

Я, Иоанн, видал и слышал это. Когда же услышал и увидал, пал к ногам Ангела, показывающего мне это, чтобы поклониться ему.

Но он сказал мне – смотри, не делай этого, ибо я – сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги этой. Богу поклонись.

И сказал мне – не запечатывай слов пророчеств книги этой. Ибо время близко".

Безделье несколько тяготило Коваля, непривычного к длинному отдыху. Чтобы хоть чем- то заняться, он снова, как и вчера, взял несколько сделанных наспех деревянных удочек и пошел на озеро ловить рыбу. Озеро было огромное, узкое, но очень длинное, казалось бесконечно тянущееся вверх и вниз. То место, где ручей из леса впадал в озеро, было идеальным местом для скрывающегося в лесу человека. Прямо перед впадающим в озеро ручьем был намыт небольшой островок, состоящий, скорее всего, из принесенной ручьем из леса земли. С одной стороны островка всё пространство густо заросло высокими камышами, через которые ничего не было видно, и которые надежно скрывали и защищали от посторонних глаз человека, пребывающего на островке. Те же камыши окружали островок почти со всех сторон, кроме одной, небольшого участка, открытого и удачно выходившего на прекрасный, чистый, огромный кусок водного пространства у ближнего берега. Человека, сидящего на островке, совсем не было видно с противоположного берега, разве что только на самом-самом небольшом его участке, возле самого начала островка, возле кромки воды шириной метра два, которая лежала между берегом, ручьем и островком.