Петр Хомяков - ПЕРЕКРЕСТОК

Создавалось впечатление, что по нему ударили каким-то аналогом «Катюши» с теми ужасными термитными снарядами, которые и в войну-то применялись только по окруженным, ибо считались запрещенным оружием. При этом стреляли с нескольких направлений из нескольких установок одновременно. Хотя все это было невозможно ни технически, ни организационно. Таким системам просто негде было развернуться в переулках. Да и ничего даже близко похожего в это время рядом замечено не было.

Обо всем этом неким образом узнали и говорили все. Хотя официальных сообщений об инциденте в СМИ не попало.

Вся страна напряженно затаила дыхание.

Этот мобильный телефон, купленный заранее, и, разумеется, зарегистрированный на другое лицо, Интеллектуал всегда возил с собой в выключенном состоянии. Он включал его раз в день на пятнадцать минут, с без пятнадцать три пополудни до трех. И при этом находился на некотором отдалении от ближайшего звена тропы. По возможности, подальше. Это была связь с одним человеком, который очень много сделал в свое время для Интеллектуала. Он был ветераном спецслужб и находился в курсе дел профессора. В целом, он одобрял деятельность Интеллектуала, хотя, вполне возможно, у него были и иные резоны в их общении.

Однако события последнего полугодия вынесли Интеллектуала на такой уровень, что, наверное, его другу-благодетелю начала приносить некий политический доход сама связь с Интеллектуалом.

Вот и затевая идущий сейчас этап проекта, профессор не забыл своего доброго знакомого, и оставил ему эту связь. Он безоговорочно доверял своему контрагенту, но, тем не менее, договоренность была железная. В исключительных случаях спецслужбист дает номер своим коллегам для общения с профессором. После этого Интеллектуал немедленно выбросит этот телефон. Так что, связь действительно будет одноразовой. И задействовать ее имело смысл в ситуации действительно экстренной.

– Узнаете, Вячеслав Иванович? – поинтересовался голос в трубке.

– Узнаю, Борис Петрович. – Это был тот старый генерал-разведчик из престижного клуба друзей президента, которых Интеллектуал так бесцеремонно использовал.

– Я не в обиде на вас за происшедшее. Надо уметь проигрывать.

– Я бы перед вами искренне извинился. Но это был бы явный перебор. К сожалению, между нами война. Хотя, не буду хорохориться, я частенько с дрожью осознаю, какого уровня у меня враги. Но, знаете, меня держит то, что мои юные друзья этого не осознают и рвутся в бой весело. Веселее, чем на иную дискотеку.

– Уровень врагов определяет уровень человека. Ну, а молодость всегда бесшабашна. Даже молодость технократическая.

– Вы правы.

– Вы, наверное, догадываетесь, почему я вам звоню?

– Да.

– Вы знаете, президент долго думал, прежде чем уполномочить меня на этот звонок.

– Понимаю.

– Вы осознаете, что мы можем похватать всех ваших соратников за два дня?

– Давайте быть точными, у нас сейчас в соратниках и активно сочувствующих миллиона три.

– Я имею в виду ближайших соратников.

– Схватить можете, но обвинить их не в чем. Их не было в Москве, ни одного, во время этого инцидента в ментовке. Скажу больше, в Москве не было ни одного из наших активистов этого района, где сгорела ментовка и даже ни одного из друзей, пострадавших накануне.

– А нам не надо связывать их с этим инцидентом. Найдем что-нибудь.

– Борис Петрович, это несерьезно!… Я верю, что вы все это сможете сделать, но не за два дня. А мы ответим на это и политически, и… Ведь мы еще не применяли ни массированных хакерских атак, ни наших карманных зенитных средств. Да мало ли что могут сделать молодые технари, движимые идеей. Ну, и совсем уже традиционно… для нас… Короче, за три дня сгорят тридцать ментовок. И в это время тоже не будет ни одного нашего в окрестностях ста километров.

– Ваших сейчас можно найти везде.

– Есть наши и наши. Вы понимаете, каких наших я имею в виду. Но, Вы, наверное, позвонили не для обмена угрозами?…

– Разумеется. Предлагаем вам договоренность.

– В договоренность я не верю. Давайте заключим перемирие. Тем более, именно это вы и имели в виду. Хотя для вас лучше было бы представить это договоренностью.

– Но лидеры Белого дома ведь договорились с Ельциным, как Вы, конечно же, знаете. И неплохо потом жили!… Так что не стоит утверждать, что долгосрочные договоренности невозможны в принципе.

– Ну, я же не такой подонок. И вы это знаете.

– Хорошо, пусть будет перемирие.

– Вы его предложили, вам и формулировать вашу версию условий.

– Вы прекращаете ваши бесчинства, а мы не преследуем вас и ваших ближайших сторонников.

– Инцидент в сгоревшей ментовке замалчивается обеими сторонами?

– Да. На людях, разумеется… Среди своих все все знают.

– Давайте по ментовке уточним. Дело закрывается. Причина – пожар, возникший из-за неких неисправностей, плюс нарушение правил хранения оружия. Обо всем этом сообщается в СМИ.

– Согласен.

– Да, это не предмет торга между нами. Это реализация общих интересов, просто их сформулировал я, а не Вы.

– Хорошо, а Вы еще хотите поторговаться?

– Разумеется!… Мы настаиваем на том, чтобы наши соратники, или, хотя бы, ближайшие соратники были выпущены на свободу.

– Не сразу.

– Хорошо. Давайте так. Сейчас три часа дня. В вечерних новостях – сообщение о пожаре с указанием бытовой версии. Завтра по тому телефону, что вы мне давали ранее, с вами выйдет на связь мой соратник и передаст список лиц, которых мы бы хотели видеть на свободе. В свою очередь, мы за эти три дня медленно снижаем нашу антисобачью активность. Послезавтра, после выхода наших людей, на ТВ выступает один из наших товарищей и громогласно объявляет, что кампания завершена и, более того, извиняется за некоторые эксцессы. В свою очередь мы в течение десяти дней не принимаем участия ни в каких массовых акциях протеста.

– А почему десяти?

– Ну, дальше загадывать не стоит. В конце концов, затем продлим наше перемирие.

Но это не все…

– А что мы еще не договорили?

– Помните, во времена холодной войны говорили, что отсутствие военных столкновений не исключает идеологической борьбы.

– Но никаких массовых акций!…

– Да, никаких массовых акций. Но, учтите, мы оставляем за собой право на реакцию в СМИ как на невыполнение, хотя бы частичное, наших соглашений, так и на новые безобразия против нас по инициативе низовых псов.

– Будем надеяться на лучшее. Но мы тоже не останемся безучастными, если вы нас кинете снова!…

– Повторяю, никакого кидалова. Мы на демонстрации и пикеты не выходим и ментовок не жжем. В ответ ждем освобождения наших товарищей.

– Мы свои обязательства выполним, и, я думаю, далее мы продлим наше перемирие, а вы со временем проявите большую готовность к диалогу.