ВЛАДИМИР МЕЛЬНИК - По закону военного времени…

Народ быстро отошел от бомбежек. Страх за свое будущее, ненависть к захватчикам придавала силы. Теперь нам и не надо было оповещать людей – они сами приходили. Частенько в глазах замечал стальную решимость идти до конца. Плотно сжатые губы и кулаки красноречиво говорили о настрое людей. «Сверху» пришло распоряжение о формировании из населения нашего района двух инжбатов и батальона связи. Нарочным прислали Директиву Начальника Генерального Штаба: в ней были изменения относительно военнообязанных, призывников и женщин, которые подлежали призыву на службу. Теперь брали всех подряд – лишь бы могли на ногах стоять. Как всегда на Руси – людей не хватало в лихую годину.

В батальон связи брали только женщин. А мужское население, негодное к строевой службе шло на формирование инженерных батальонов. Ставили в строй всех кто попадался под руку. Городская администрация с помощью доступных средств массовой информации воззвала к гражданскому населению о помощи в строительстве укрепрайонов вокруг Севастополя. На всех уцелевших поверхностях клеились листовки с призывами. Народ для этого собирался на площади Нахимова. Тут же происходили стихийные митинги, на котором представители КПУ, других партий взывали к сознательности и всем, кто может держать шанцевый инструмент, отправиться на работы. Напоминали о том, как стояли насмерть наши деды и отцы в Великую Отечественную войну. На катерах и паромах желающие переправлялись в Инкерман, Балаклаву, Качу и Голландию. Народу было не особо много. Тогда руководство пошло на крайние меры – с помощью полка внутренних войск, милиции, батальона ППС начали сгонять народ на работы. Задарма работать многие не хотели – они думали как бы выбраться из Севастополя в безопасное место. Просто каждый патруль милиции и комендатуры проходили дополнительный инструктаж у представителя военкомата относительно проверки военных документов. В гарнизонную комендатуру поехал от горвоенкомата капитан Ничволодов, в УМВД – майор Елдазин. Народ начал роптать. То тут, то там возникали очаги недовольства, на которых кричали о «нарушении прав человека» и тому подобной чуши. Ребята из милиции особо с такими не церемонились – в районных судах устроили по два-три показательных суда над «возмутителями спокойствия». В результате их приговорили к высшей мере и привели приговор в исполнение. На Нахимова собралась толпа оставшихся жителей. Четверых осужденных поставили к уцелевшей стене Дома Москвы со стороны Ракушки, пять ментов посторились в шеренгу, по команде “К бою!” сняли автоматы с предохранителей и передернули затворы. У одного из приговоренных потекло из штанины, а другой сполз по стене в обморок. Подбежали двое милиционеров, подняли упавшего и всучили остальным расстреливаемым, чтобы держали его. К расстрелной команде подошел майор в форме органов внутренних дел, зачитал решение суда. Очередь из автоматов возвестила о приведении приговора в исполнение.

После расстрела на Нахимова в городе стало потише. Но и на работах народ охраняли бойцы «Титана» и внутренних войск. Возле Камышловского моста около сотни человек на склоне горы мерно махали лопатами, выбрасывая грунт из траншей. Рядом работал подъемный кран на базе стротридцатого ЗиЛа – клал плиту перекрытия на будущий ДОТ. Вдоль линий окопов опорного пункта прохаживались солдаты и офицеры внутренних войск. Неожиданно двое мужчин бросили лопаты и кинулись вниз по склону. Раздались крики: «Стоять! Стрелять буду!». Беглецы не обращали внимания – летели под защиту деревьев, в надежде скрыться. За ними побежали четыре бойца, на ходу снимая автоматы. Несколько очередей вдогонку, один из бежавших как будто получил невидимый толчок в спину – распластался на земле. Голова второго лопнула, выбросила красный сгусток и тело ничком распласталось на выжженной солнцем траве. В трупам подбежали вэвэшники, сделали пару контрольных очередей. Вслед за ними подошли двое гражданских с лопатами и начали копать могилы для убитых. Через два часа только небольшие холмики напоминали о происшедшем. После того как молва об этих мерах пресечения разнеслась среди населения – оно сразу присмирело. В городе прекращена подача электроэнергии, воды, газа и продовольствия. Все наличное продовольствие было реквизировано на нужды войск. На рынках царила страшная дороговизна буханка хлеба до войны стоила в среднем одна гривна десять копеек, теперь шла за пять гривен, а чуть позже за восемь-десять. Увеличились грабежи, мародерства и изнасилования. Народ опять начал роптать и саморганизовываться для защиты своей собственности и жизней. Студенты тоже начали бунтовать, осуждая меры принятые руководством города и страны. Кучковались на Нахимова отказываясь идти на работы. Таких быстро приструняли менты с помощью дубинок. В результате, весь преподавательский и студенческий состав, что не был призван в армию, Севастопольского Национального Технического университета, кроме военной кафедры, включая и женщин, рыл окопы между Мекензиевыми горами и Черной рекой. Из военной кафедры сформировали мотострелковый батальон и отправили на обучение, укомплектование техникой и вооружением в Казачку.

Основные районы пролегали на Качинском направлении и Мекензиевых горах. Строились блиндажи, рылись траншеи и эскарпы. Укреплялись и старые, оставшиеся еще со 2-ой Мировой, позиции. Знаменитая 30-ая батарея капитан-лейтенанта Александера была переоборудована под позицию ПВО, а пушки развернуты в сторону Качи. Особенно укреплялась Голландия. Весь Севастопольский Институт ядерной энергии и промышленности рыл котлованы и траншеи вокруг него. Оно и понятно – на территории института находится пусть маленький, но атомный реактор ИР-100, который не остановишь, не разберешь и не эвакуируешь. Он был учебным и работал на самой малой мощности. Просто раньше этот институт был Севастопольским высшим военно-морским инженерным училищем, где готовили моряков – подводников для атомных подводных лодок. Грунт вокруг объекта ИР-100 был просто ужасным – скала еле прикрытая землей. Использовались даже старые оплывшие окопы времен Великой Отечественной войны. А там где требовалось – взрывали динамитом. С помощью местного населения был восстановлен подземный лазарет, который во время той же Великой Отечественной войны был госпиталем, а после войны остался в запустении и использовался сначала местной алкашней и шпаной для притонов, а в более поздние года – наркоманами. Спецкомендатура по охране этого реактора была усилена и доукомплектована местными ресурсами с 60 прапорщиков и офицеров до 150 человек. Они любой ценой должны были отстоять объект. Я даже слышал, что у них есть распоряжение на критическое увеличение мощности в случае невозможности отстоять его. В общем, устроить амерам маленький Чернобыль со всеми вытекающими. Но я думаю, что никакого взрыва не будет – потому что ядерное топливо и все ценное – давно уже вывезли спецпоездом. Рядом с объектом дислоцировались три пусковые точки пэвэошников, для прикрытия с воздуха объекта, а также ракетных складов КЧФ. Военная кафедра института была вооружена и тоже занимала оборону в километре от реактора.