Юрий Волошин - Казаки-разбойники

– Хватит испытывать судьбу, Самюэль. Спускаемся в ялик. Следующий залп может накрыть нас. Поторопимся.

– Но судно, Люк!..

– Мы ему не сможем помочь, Самюэль. Уходим!

Они неторопливо гребли, ожидая залпа. Он прогрохотал, когда ялик был на полдороге до берега.

– Гляди, Люк! Они попали! Полбака снесли! – Самюэль чуть не плакал от досады и бессильной ярости.

– Не преувеличивай, капитан, – стоически ответил Лука. – Всего-то повредили несколько досок обшивки. Успокойся, капитан! Еще поплаваешь!

На холмике из песка и ракушек столпились все люди. Было тесно, но англичане больше не могли достать их своей артиллерией. А на десант они вряд ли осмелятся.

– Все ж французская земля, – бросил Колен и глянул на корабль. – А что с нами будет?

– Посмотрим, Колен, – ответил Лука безразлично, поискал глазами индианку. Она лежала на циновке бледная, едва дыша. Тряпка на шее была уже грязной и заскорузлой от крови. Он подошел осторожно и стал на колени. Подняв голову, спросил индейцев:

– Что с нею? Чем ранена?

Лука подождал, пока Жан переведет ему ответ индейца, потом медленно стал развязывать повязку. Все молча, в напряжении окружили их и смотрели.

Рана оказалась загрязненной. Лука отбросил тряпку, посмотрел на Самюэля. Тот понял, ушел и вскоре вернулся с ящичком с различными мазями и порошками трав. Это были снадобья колдуна и знахаря Эфу, которыми тот снабдил Луку при отплытии.

Лука снял корочку с раны. Сукровица проступила обильно, смешалась с гноем и текла тонкой струйкой на плечо индианки. Он осторожно ощупал края раны, слегка надавливая на них. Гной засочился сильнее.

Лука обмыл рану тампоном, смоченным ромом. Индианка застонала, и индейцы двинулись ближе, угрожающе загнусавили тихими голосами.

Лука полностью сосредоточился на ране. После долгого промывания он потребовал тонкий нож, накалил его на огне, обрезал малые части помертвевшей кожи и мяса, прижег края, посыпал порошком и лишь затем осторожно перевязал шею чистыми полосками ткани.

Лука вздохнул тяжко, прерывисто и тяжело опустился на песок, не отрывая глаз от изможденного лица индианки. Смотрел и думал.

Вспомнилось вдруг, как давным-давно, в забытом почти и таком далеком Киеве, он, голодный и бесприютный, просил дядьку Макея взять его на войну, как мечтал о казачьей славе, о богатой добыче и дальних неведомых странах.

Была слава, лихие сшибки на земле и на море, были раны, женщины и добыча, а дальние страны – так вот они, куда уж дальше-то. А было ли счастье? Да и что это такое, где оно, в чем? Что сделать надо, чтобы оно пришло и согрело душу? Может быть, надо успокоиться, перестать ломать голову и просто жить? А там время покажет, расставит все по своим местам…

Луку вывел из задумчивости далекий грохот. Он встал, посмотрел на море.

Его судно пылало, подожженное раскаленными ядрами английской артиллерии. Он смотрел, и в голове больше ничего не возникало. Ни жалости, ни сожаления, ни обиды или чего-то еще. Он был спокоен.