Андрей Ерпылев - Расколотые небеса

Александр промолчал, глядя в сторону. Что можно ответить на это? Мужчине, конечно, ответить, наверное, можно, но даме…

– Не обижайтесь, ротмистр. – Баронесса поднялась на ноги и сделала шаг к сидящему мужчине. – Я вас провоцировала.

Он поднял на нее глаза. И она, чуть наклонив голову, смотрела на него. Их лица были рядом, и он ясно чувствовал тонкий аромат ее кожи, исходящий из маячившего прямо перед его глазами выреза блузки. Он внезапно понял, что безумно хочет эту женщину, вожделеет ее по-звериному. Она, словно уловив его настроение, чуть заметно вздохнула и, чуть приоткрыв губы, склонила лицо ниже… Мгновение и…

И очарование рассеялось.

– Спокойной ночи, ротмистр! – рассмеялась женщина, снова становясь чужой и недосягаемой. – Я обдумаю ваши слова на досуге.

Дверь за ней захлопнулась, а Александр сидел еще некоторое время без движения, не понимая, кто он и что тут делает. Недопитая бутылка водки попала под его блуждающий взгляд, и, не сознавая, что делает, он схватил ее и яростно метнул в стену. Отрезвили его лишь брызги на лице и неожиданная боль, обжегшая щеку.

– Какая она все-таки стерва! – с выражением произнес ротмистр Воинов, разглядывая кровь из глубокого пореза на скуле, струящуюся по пальцам. – Какая стерва!..

– Нет, мадам, это невозможно!

Задрав головы, баронесса и старый летчик стояли невдалеке от взлетной полосы и следили, как неуклюже заходит на посадку «летающая парта» – истребитель-спарка, которым, по логике вещей, сейчас должен был управлять ротмистр Воинов.

– Почему, Тихон Ильич?

– Невозможно, – упрямо повторил полковник Левченко, качая большелобой головой, с которой форменная фуражка не падала, только удерживаемая могучей крестьянской пятерней. – Даже во времена последнего тихоокеанского кризиса, когда мы вынуждены были сократить сроки летной подготовки молодых пилотов до минимума, они налетывали по пятьдесят часов. А это, мадам, уже близко к критическому уровню. Я не могу позволить этому… как его?

– Ротмистр Воинов, – с готовностью подсказала фон Штайнберг.

– Вот-вот, Воинов… Я не могу позволить ему самостоятельно сесть в пилотское кресло всего лишь после пяти часов в воздухе. Это абсурд, мадам!

За время этого разговора «Сапсан», выпустив шасси и задрав нос, не слишком грациозно плюхнулся на левое колесо, опасно накренился, но все-таки выправился и стремительно покатился по старому растрескавшемуся бетону, постепенно оседая на амортизаторах всем своим многотонным телом, замедляя ход и трепеща куполом парашюта экстренного торможения.

– Видите? – развел длиннющими руками Левченко. – Разве это посадка? Это черт знает что, только не посадка! Это балет, менуэт, гопак, в конце концов… Еще что-нибудь подобное, но только не посадка!

– Но он же сел? – осторожно заметила Маргарита, несколько сторонясь разбушевавшегося полковника, рубящего ладонью воздух не хуже кавалериста в атаке.

– Да, сел… Но это же не посадка! Если бы крен составил еще пару градусов…

– Но он же сел?

Тихон Ильич еще раз яростно махнул рукой и повернулся к самолету, медленно выруливающему по направлению к не очень гармоничной парочке – мужчина едва ли не на две головы возвышался над дамой.

– Кто вас учил, молодой человек? – напустился он на Александра, уже приоткрывшего фонарь кабины и расстегивающего гермошлем. – А-а-а!.. Что бы вы делали, если бы у вас за спиной не сидел опытный пилот? Вас бы сейчас пришлось соскребать со взлетки! Да бог с вашей жизнью – вы бы угробили машину, а она…

– Между прочим, – выглянул из своей кабины уже освободившийся от шлема огненно-рыжий пилот-инструктор. – Александр Павлович сажал самолет абсолютно самостоятельно.

– Вот видите? – тронула все еще кипевшего полковника за рукав темно-серого кителя баронесса.

Но Левченко даже не удостоил ее вниманием и напустился уже на своего подчиненного:

– Вы что, Вайсберг, адвокат? Я понимаю, конечно, что вы всю свою жизнь жалеете о загубленной юридической карьере, фамильному делу, так сказать, но сейчас…

– Господин полковник!..

– Молчите, адвокат недоношенный! Сейчас вы пилот Российских Императорских Военно-Воздушных Сил! Извольте рассуждать не как местечковая знаменитость, а как боевой офицер!

– Так точно, ваше превосходительство!

– Так-то лучше… – несколько остыл полковник. – Как вы считаете… Ну, это… Можно доверить этому с-с-с…

Маргарита яростно дернула расходившегося летуна за рукав, тот оборвал себя на полуслове, коротко взглянул в глаза Бежецкому и закончил:

– …этому стажеру самостоятельный полет?

– Я УВЕРЕН, – выделил несколько обиженный генеалогическими изысканиями командира пилот последнее слово, – что можно. Разумеется, – добавил он дипломатично, – часика два я бы еще за ним поприглядывал. В плане захода на посадку и особенно – касания полосы.

Полковник почти минуту гонял по щекам мощные желваки, потом беспомощно оглянулся на непроницаемую баронессу, зачем-то глянул из-под ладони на солнце и, в заключение всех этих эволюций, буркнул:

– Если уверены – приглядывайте…

И, не прощаясь, зашагал прочь.

– Вот видите?.. – улыбнулся пилот Маргарите, но в этот момент отошедший уже на приличное расстояние Левченко обернулся:

– Только не на «Сапсане». Он, как вам известно, денег стоит. Вон – на той птичке посадку отрабатывайте! – Полковничий палец указывал на легкий тренировочный самолет, на фоне боевого истребителя выглядевший действительно неубедительно. – Низенько-низенько!..

Он победно заржал и, заложив руки за спину, неторопливо удалился.

– Ну что поделать… – развел руками пилот, расстегивая воротник комбинезона и нервно крутя длинной тонкой шеей. – Помучаем «пташку»…

– А разве?.. – начал Александр.

– Да вы не смотрите, ротмистр, что это стрекоза натуральная! – успокоил его Вайсберг. – Управление у нее точно такое же. А «Сапсан»… Знаете ли, полковник грубиян, конечно, слов нет, но он прав. Перехватчик – машина тяжелая и таких вольностей, какую вы продемонстрировали сегодня, очень не любит. Хороши бы мы с вами были, подломись стойка шасси на самом деле, а!

Пилот хлопнул Бежецкого по плечу, церемонно поклонился баронессе и, что-то весело насвистывая, полез обратно в кабину, уже ни на что более не обращая внимания…

Перламутрово-серый гигантский ромб, парящий в огромной высоте над землей, притягивал взгляд…

– Второй, второй! Как слышите? – голос Левченко в наушниках звучал неожиданно узнаваемо, словно не существовало неизменных в «портальной зоне» помех, иногда превращающих сеанс связи в «испорченный телефон».

– Слышу вас отлично! – ответил Александр, отрываясь от гипнотического зрелища.