Андрей Ерпылев - Расколотые небеса

Время шло, а подкрепления не было. Плотный паровой сгусток продолжал крутиться на прежнем месте, доказывая, что «ворота» открыты, но никто оттуда не появлялся. Пурга продолжала бушевать, нападать на десантников никто не собирался, и те потихоньку расслабились.

– Может, веревку подергать, ваше благородие?

Увы, дергать было нечего: трос оказался ровно обрезанным в метре позади Александра. Да и впереди – тоже. Совсем как в случае с большинством зондов, потерянных на этой стороне.

– А что будет, если вообще никто не появится? – задал резонный вопрос Решетов. – Тогда как?

– Как? – Командир пожал плечами. – Так же, как и всем вместе. Возьмем пробы, снимем тут все вокруг – кстати, камеры уже работают, так что почаще крутите головой, – зацепим тросом пару потерянных зондов и – обратно, домой. Ну а там, на «большой земле», разберемся что и как. Наверняка ничего серьезного не случилось. Может быть, вытащили обрезанный трос и решили до выяснения не соваться сюда.

– Ребята? – недоверчиво покрутил головой Лежнев. – Нет, ваше благородие, наших ребят такая ерунда, как трос этот, не остановит… Обрезан – значит, мы в беде, а бросать товарищей у нас не принято. Не знаю уж, как у вас…

– У нас тоже, – буркнул Александр.

– Тут что-то другое…

И в этот момент из «парной» появились сразу двое десантников…

– Где вы были, мать вашу! – напустился на опоздавших Лежнев, едва те отцепили от поясов трос и присоединились к троице, распластавшейся на снегу эмблемой «Мерседеса». – Мы тут уже ждать устали!

– Да нигде мы не были, – недоумевали Степурко и Алинских. – Выждали две минуты, как полагалось и – вперед.

– Какие две? Минут двадцать прошло!

– Не свисти, ботало!.. Пардону просим, ваше благородие.

– Ладно, – вмешался в перепалку Бежецкий. – Сколько на ваших часах, фельдфебель?

– Одиннадцать сорок девять, – браво отрапортовал тот.

– А на ваших, урядник?

– Одиннадцать сорок девять. И тридцать секунд.

Часы в шлеме Бежецкого показывали двенадцать ноль восемь, но он все же решил проверить еще:

– А у вас Лежнев?

– Двенадцать шестнадцать.

– Двенадцать шестнадцать, – сообщил Решетов, не дожидаясь вопроса.

– Да у вас просто часы сломались, – хохотнул Алинских. – Не бывает такого!

– Это невозможно, – вздохнул командир. – Такие часы не ломаются… Время сломалось.

– Как это?

– Вернемся, ученые вам объяснят, – ответил Александр, поднимаясь на ноги и забрасывая автомат за спину. – А пока – за работу. Остальных можем и через час не дождаться…

Командир оказался не прав: еще одна пара – мичман Грауберг и вахмистр Рагузов – явилась с «того света» почти по плану. Их часы отставали от часов предыдущей пары всего на каких-то полторы минуты. А вот продолжения не было, поэтому Бежецкий решил обойтись урезанным вариантом: семеро – тоже сила, но все-таки – не одиннадцать.

Следующие полчаса, разбившись на тройки, десантники под прикрытием озиравшего окрестности с помощью локатора – видимость по-прежнему составляла не более десяти метров – Решетова с его неразлучным «Василиском» на изготовку, откапывали два зонда из более чем двух десятков, разбросанных вокруг «ворот».

Картографировать было особенно нечего – на экране локатора на десятки километров вокруг расстилалась лишь унылая, слегка всхолмленная равнина, напоминавшая океан, внезапно схваченный льдом посреди мертвой зыби, и нарушали ее однообразие лишь люди, да мертвые роботы.

Более чем мертвые, кстати: большая часть оказалась не просто вмерзшей, а прямо-таки вмурованной в черный, скрипящий под лезвиями саперных лопаток словно слежавшийся речной песок, лед. Чтобы извлечь из этого странного «грунта» машины, их пришлось бы вырезать вместе с куском субстрата циркулярной пилой, которой в арсенале десантников, естественно, не было. Да и не производили эти машины впечатления чего-то еще годного к употреблению. Почти все их части, находившиеся снаружи, включая линзы видеокамер, были покрыты рыхлым черным налетом, напоминающим лишайник. Однако «лишайник» этот вовсе не рос на поверхности металла, пластмассы или стекла – он прорастал внутрь, превращая то, к чему прикипел, в такую же легкую хрупкую массу, податливо крошащуюся под пальцами в черную мельчайшую пыль. Большая часть зондов поэтому сохраняла лишь видимость внешней формы, превратившись в своеобразные муляжи, «окаменелости» машин.

Потыкав один из автоматов лопаткой, Бежецкий, наблюдая за тем, как легко уходит ее «штык» в черную «пемзу» почти до рукояти, понял, как ему повезло с тем зондом, за которым он укрылся от пуль решетовского «Василиска». Окажись на его месте одна из таких вот «обманок», исход был бы ясен – тяжелые бронебойные пули либо развеяли бы гору «шлака» в пыль, либо пронзили ее навылет…

Но факт оставался фактом: «Василиск» превратил один из трех более-менее «свежих» на вид зондов в дуршлаг, поэтому выбора особенного не было.

Один из автоматов, по счастью завязший в «грунте» лишь гусеницами, был уже выдолблен и готов к транспортировке на «большую землю», второй – более «сложный» – сейчас выгрызали изо льда общими усилиями, а время до возвращения еще оставалось. Поэтому Александр решил взять с «паршивой овцы» – продырявленного Решетовым автомата – пресловутый «шерсти клок».

– Грауберг!

– Я!

– Вы вроде бы разбираетесь в технике?

– Так точно! – отрапортовал мичман, перемазанный черной пылью с ног до головы. – Служил в батальоне технического обеспечения Черноморского флотского экипажа.

– Отлично. Попробуйте-ка снять с этого металлолома… – командир ткнул пальцем в зонд-спаситель, – хотя бы видеокамеру, что ли… Или что-нибудь, что может представлять ценность для ученых.

– Попытаюсь… – с сомнением почесал затылок шлема мичман. – Но не гарантирую…

– Вот-вот, попытайтесь. А мы с Лежневым займемся пробами грунта.

Еще через полчаса все было готово: оба выгрызенных изо льда аппарата подтянуты к самому устью «ворот» и надежно обвязаны тросами, все свободные емкости забиты под завязку осколками субстрата и кусками изъеденных «черной плесенью» автоматов, все вокруг на десять раз снято и переснято… Лишь Грауберг продолжал возиться со своим зондом.

– Скоро вы там? – поинтересовался Бежецкий, подходя к нему: ветер заметно усилился, и передвигаться, даже в чудо-костюмах, стало сложновато.

– Еще минуточку…

– Удалось снять камеру?

– Да, вот она, – кивнул мичман на серебристый, чуть тронутый черной «плесенью» параллелепипед, лежащий рядом с ним. – Похоже, целехонька.

– Чем же вы заняты?

– Да вот, – пожал плечами немец. – Никак не могу понять, что это такое.