Иван Медведев - Тропою снежного барса

На рассвете, бодрый и отдохнувший, выпив две кружки кофе со сгущённым молоком, я продолжил путь. Когда солнце брызнуло лучами из-за зубчатых вершин Пскемского хребта, я уже входил в Бискамское ущелье. Еле заметная тропа круто вилась зигзагами, огибая огромные валуны, пропасти и хаотичный каменный цирк. Горы вырастали всё выше и выше, и там, где они сливались с небом, где в дымке гордо парили хищники, голубые скалы наливались синим, а ближе к вершинам – густым фиолетовым цветом. Почва ещё не просохла от утренней росы, ботинки скользили на крутых сложных участках. Растительность становилась всё беднее: высоко в горах весна только начиналась.

В середине дня я сделал короткий привал. Пскемский хребет уже хорошо просматривался. Перевал Ак-Булак освободился от ледника, только белые проплешины виднелись в ложбинах. Я на минуту представил себя на месте преследуемых осиповцев в феврале 1919 года. Хватило бы у меня сил и мужества на такой зимний переход в жестокий холод? До Ферганской долины двадцать-тридцать дней пути, и я мысленно благодарил судьбу за то, что, слава богу, я на своём месте.

Вторую ночь спал плохо. До перевала Ак-Булак уже было рукой подать, прилетевший с ледников ветер проникал в спальник, покусывая пальцы ног. Приходилось через каждые два часа вставать и подкидывать дрова в костёр.

Рассвет я встретил на перевале. Во все стороны, на сколько хватало взгляда, разбегался гигантскими складками и вершинами Тянь-Шань. На юге, с востока на запад протянулся Чаткальский хребет. Ненадолго я почувствовал себя песчинкой среди заоблачных великанов. Вот что значит долго не ходить в горы. Тушуется гордый человеческий дух, наша мышиная возня в долинах и городах кажется нам самым важным делом на свете. Человек не замечает, как постепенно превращается в заурядного обывателя с мелочными эгоистичными интересами и хлипкой душонкой.

Я хватал ртом вольный горный воздух, чувство беспричинного восторга охватило сердце. Здесь, когда встаёшь на одну ступень с вечностью, особенно остро чувствуешь единение с миром и острый вкус жизни.

Половина пути пройдена, дальше тропа пошла под гору. Попадавшиеся горные речушки я проходил вброд не разуваясь – через час горячее солнце высушит штаны и ботинки. Осталось два дня пути. Я петлял по ущельям, нырял в тенистые своды подлеска, пересекал альпийские луга. Всюду пели птицы самых разнообразных видов и окраса. Непуганое царство пернатых!

К вечеру следующего дня я, вконец измотанный, подошёл к Арашану. На высоте 3,5 тысячи метров над уровнем моря два десятка крупных и мелких озёр покрывали холмистую долину, упиравшуюся в Чаткальский хребет. Под красными лучами заката я внимательно, участок за участком, осмотрел в бинокль поле предстоящего сражения. Нетронутая тишина и первобытная красота вокруг. Здесь водились медведи, да и снежный барс заглядывал, выслеживая горных козлов.

У излучины сая я сбросил рюкзак. Плечи ломило, ноги от усталости мелко подрагивали, но я всё равно был доволен собой. В запасе как минимум оставались сутки, чтобы восстановить силы, отыскать заветную пещеру у Белой скалы и отсалютовать Боганчу. Я вытащил из рюкзака один патрон аммонита, поджёг бикфордов шнур и бросил его в тихую заводь речушки. Хлопок взрыва. На поверхность пузом кверху всплыли три крупные форели. Отлично, взрывчатка в порядке, и на ужин у меня будет отменная уха.

Я пораньше залез в спальник, чтобы завтра встать до рассвета. Вспомнилась Заринка с её нехитрыми женскими приёмчиками и поцелуйчиками. Засыпая, я улыбнулся. Что она выкинет в следующий раз? Зачем я ей? Она слишком юная, да и перед Ирбисом неудобно. Надо будет тактично поговорить с ней…

Ночью облака затянули небо, но дождя не было. Утром у излучины я разбил временный лагерь и налегке, только с картой и компасом, отправился на поиски Белой скалы.

Пришлось около часа полазить по лысым холмам и кряжам, прежде чем я обнаружил её. Белый ребристый шпиль уходил в небо на перемычке между двумя небольшими озёрами. Я взял от него азимут, указанный в карте Ирбиса, – цифры навечно отпечатались в моей памяти. Весна укоротила язык подтаявшего ледника, бульшая часть Арашана освободилась от ледника. Трещина пряталась в узком, тёмном и сыром ущелье.

Я сходил в лагерь за альпинистским снаряжением, размотал верёвки, вбил молотком в гранитную породу крючья, повесил за спину пустой рюкзак и начал спуск.

Ноги коснулись дна трещины. Я отстегнул карабин, осмотрелся. Тёмная ниша пещеры сумрачным гладким сводом уходила в недра скалы. Рядом лежал скелет одного из спутников Осипова. Вероятно, бедняга отбился от основной группы мятежников, провалился в трещину и умер в одиночестве без всяких шансов на спасение. Я невольно поёжился: страшная смерть.

Фонарик осветил сочащиеся влагой стены пещеры. Блеснуло жёлтым. Монеты лежали бесформенной кучкой у большого шишковатого камня. Я присел и быстро, горстями по десять штук, стал кидать их в рюкзак. Где-то рядом тихо журчал подземный ручей.

Тысяча семьсот монет… Я был немного разочарован. Это только третья часть золотых червонцев Осипова! Значит, мятежники разделили между собой ценный груз, когда пошли на приступ ледяных вершин. Я поискал на всякий случай среди песка и камней золотые изделия и бриллианты. Пусто. Остальное осиповцы унесли с собой.

– Извини, дружище, – тихо сказал я скелету, – но пришлось выпотрошить твой банк. Деньги должны работать, а тебе зачем они?

Я быстро поднялся на поверхность. Рюкзак приятной тяжестью оттягивал назад плечи. Даже при таком раскладе у меня за спиной болталось около трёхсот тысяч долларов. Четверть я отдам Беку, остальное по праву первооткрывателя принадлежит Ирбису.

Я вернулся к Белой скале. Ещё утром я заметил, что одно озеро почти наполнилось до краёв. Естественная каменная запруда – когда-то осыпавшаяся и перегородившая высокогорный ручей порода – удерживала многотонный резервуар воды в гранитной чаше. В дождливую весну или осень часто случается так, что подобная плотина не выдерживает давления воды. Озеро выдавливает запруду, и освобождённый каскад стихии, сметая всё на своём пути, устремляется вниз.

Я вбил крюк в Белую скалу, закрепил на нём верёвку. На противоположном холме через ущелье обвязал вокруг валуна её второй конец. Верёвка под наклоном как раз прошла по центру каменной плотины. Что ж, всё готово. Боганч, добро пожаловать. Ты сам напросился на холодную ванну.

Я перетащил своё имущество к Белой скале, устроил у её подножия наблюдательный пункт и принялся терпеливо ждать. Томительно тянулись часы, на Арашан опустилась ночь. Я не стал разжигать костёр, чтобы случайно не обнаружить себя. В рюкзаке Гарри я нашёл металлическую фляжку с хорошим коньяком. Крепкий напиток согревал тело и успокаивал взвинченные нервы.