Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки

Я замолчал. Андропов тоже молчал минуты три, а потом глухим, надтреснутым голосом спросил меня:

– Ты можешь привести мне хоть какие-то более убедительные доказательства, чем просто твои слова, Борис?

– Могу, – негромко проворчал я, – на Павелецком вокзале я оставил закладку. В той папке, которую я оставил в автоматической камере хранения, находится шестьдесят семь страниц машинописного текста и двадцать пять рисунков тушью, слегка подкрашенных цветными карандашами. Я просто перевёл на кальку с экрана монитора моего компьютера, который был у меня в две тысячи пятнадцатом году, самые яркие и что уж там греха таить, самые жуткие изображения всех четырёх эпизодов уже произошедшего однажды самоуничтожения. Возьмите их и внимательно изучите. У меня действительно есть способ, как это всё доказать вам довольно наглядным образом. Думаю, что вы согласитесь с тем, что никаких других доказательств я действительно не смогу вам привести. Послезавтра я позвоню в час дня и вы скажете, куда я должен приехать. Там мы и продолжим разговор, Юрий Владимирович, я только хочу вам сказать, что в какую бы смирительную рубашку меня не засовывали, какими наркотиками не нашпиговывали, для того, чтобы уйти из жизни мне понадобится всего пять секунд и никакая медицина меня с того света не вытащит. Или мы вместе работаем или я ухожу из жизни, а вы оставайтесь при своих интересах. Думаю, что с тем трактатом, который я передал генералу Гирину, вы смогли бы прожить лет до двухсот восьмидесяти, если не больше, ни на что не жалуясь.

Я назвал номер ячейки и Андропов повеселевшим голосом постарался успокоить меня, сказав:

– Борис, если ты сможешь привести мне убедительные доказательства, то тогда мы начнём работать с тобой уже совсем по-другому. Не знаю ещё как, но мы не допустим гибели миллиардов людей на нашей планете. Буду с нетерпением ждать твоего звонка, посланец из будущего.

Попрощавшись с Андроповым, я отсоединил шнур трубки, положил её в портфель и покинул комнатушку. Если меня кто и видел, то не особенно волновался, всё равно свой следующий звонок я сделаю из другого места. После разговора с председателем КГБ, я вернул телефонную трубку туда, откуда её спёр, перевёз свой баул с Казанского вокзала на Курский, послонялся до вечера по городу, плотно поужинал в ресторане «Прага» и снова отправился на Курский вокзал, где взял билет на ночной поезд, идущий до Орла, и поспал уже в поезде, в купе спального вагона. Весь день я гулял по Орлу, а ночью поехал в обратный путь, чтобы по возвращению в Москву взять вещи, заселиться с утра пораньше в гостиницу «Россия», принять в ней душ, погладить костюм и отправиться на встречу с Андроповым. Ему я позвонил из вестибюля гостиницы и мне было велено ехать на улицу Горького, на конспиративную квартиру. Терять мне всё равно было нечего, а потому я сел в первое же такси, которое увидел, и назвал водителю адрес. Через четверть часа я уже входил в подъезд, а ещё через несколько минут поднялся на лифте на седьмой этаж и позвонил в дверь. В просторной прихожей конспиративной квартиры меня ждал Юрий Владимирович, довольно взволнованный, и двое офицеров КГБ, его телохранители.

Ещё в прихожей, с монументальной дубовой стенкой с вешалкой сталинской эпохи, стояла красивая, высокая женщина не старше тридцати лет, одетая в наглаженную военную форму, с темно-серебристыми погонами с двумя васильковыми просветами и весёленькой, посеребрённой звёздочкой майора на плечах. Хотя я и не рассматривал её в упор, мне даже после беглого взгляда, который я бросил на неё, понравились стройные ножки, затянутые чёрными капроновыми чулочками. Это либо говорило о её гиперженственности, либо о том, что Андропову было известно даже то, что я купил для Ирочки у знакомого фарцовщика шесть пар импортных капроновых чулок и три пары были как раз чёрными, со швом и высокой, узкой пяточкой. В любом случае это было не спроста и с таким ретранслятором мне будет куда приятнее иметь дело, и, возможно, что и поиметь эту высокую, сексапильную, русоволосую красотку с красивой короткой стрижкой и довольно-таки выдающейся грудью, которая, при виде меня, смущённо опустила глаза долу. В её смущение я не очень-то поверил, а поскольку на мне была надета короткая куртка на меху, отчего я подвернул полы пиджака, то речь шла об иной причине потупленного взора. Коротко кивнув, я вежливо поздоровался с председателем КГБ и представился:

– Здравствуйте, Юрий Владимирович, я Оракул. – После чего бодро сказал с улыбкой – Здравствуйте, товарищи офицеры, я безоружен, но не стану возражать если вы меня обыщете.

Медленно, не делая резких движений, я сначала расстегнул на куртке молнию, потом так же медленно снял её и повесил на вешалку. Затем снял ондатровую шапку, положил её на верхнюю полку и снял с себя ещё и пиджак. Один из офицеров, капитан, приблизился ко мне и быстро обыскал, после чего ощупал карманы моего пиджака, достал из него бумажник с деньгами и документами и положил его на высокий маленький столик рядом с чёрным, бакелитовым телефоном времён Дмитрия Донского, и молча протянул мне пиджак. Только после того, как я снова оделся и капитан встал за моей спиной, майор пропустил меня к Андропову, которого он ловко прикрывал собой. Юрий Владимирович шагнул ко мне, пожал руку и сказал, улыбнувшись:

– Так вот ты какой, Оракул. Пройдём в кабинет. Майор Володина, пройдёмте с нами, а вы, товарищи офицеры, расслабьтесь. Поверьте, Оракул гораздо опаснее, чем вы себе это представляете, но он совершенно не опасен для нас. Так ведь?

– Так точно, Юрий Владимирович, ни для вас, ни для кого-либо ещё в Советском Союзе, за исключением тех мерзавцев, которым давно уже светит высшая мера наказания, я не представляю никакой опасности и меня можно не бояться.

Юрий Владимирович вошел в просторный, красиво обставленный кабинет с большим, двухтумбовым письменным столом, стоявшим возле зашторенного окна. Затем я пропустил вперёд майора Володину и чуть было не облизнулся, как кот при виде плошки со сметаной, увидев чёрные швы, делившие её стройные ножки надвое, вошел в кабинет сам, после чего её коллеги закрыли за мной тяжелую, дубовую филёнчатую дверь. Напротив письменного стола стоял массивный стул, обтянутый мягким на вид бордовым сукном, задницу не будет колоть, а неподалёку от него стояла складная, высокая ширма из реечек красного дерева и плотного бордового шелка с вышитыми шелком ярко-зелёными драконами, розовыми лотосами и желтыми лягушками. Чуть поодаль, поближе к центру кабинета, стояло уютное кресло, повёрнутое спинкой к окну, а рядом с ним журнальный столик. На нём стоял китайский термос, чашка с блюдцем и лежала красная папка из моей последней закладки. Андропов сел в кресло и задал майору Володиной вопрос такого свойства: