Олег Горяйнов - Зона сна

«Во мне столько любви, что мне не жить»…

Он раскинул руки, ожидая, что та холодная струя ночного ветра хоть немного остудит его грусть.

Но её уже не было…

Сентябрь был аномально тёплым: будто лето решило повториться. Кое-где по второму разу цвели плодоносные деревья; малина и земляника дали второй урожай. Лягушки квакали будто в мае; птицы призывно пели – хотя некоторые, повинуясь своему внутреннему календарю, тронулись уже на юг, подальше от зимней бескормицы.

Стас пересекал среднерусские пейзажи на мощном своём «звере», мотоцикле BMW-R11. Он ехал в Борок, к Николаю Александровичу Морозову.

В Москву вся их делегация вернулась 31 августа. Для него возвращение порождало проблему: что ему теперь делать? Производственная практика закончилась, и в училище с 1 сентября начинались занятия, на которые, как он сам это понимал, ходить ему теперь совершенно незачем. Он хотел бы заняться изучением истории, например, в МГУ, но вступительные экзамены уже прошли, а если б и не так, нужен аттестат о среднем образовании… А сдавать на аттестат экстерном рано. Может, идти вольнослушателем?.. Да, пожалуй…

Но предварительно решил он встретиться с Морозовым. Понятно, что корифей всех наук просто так его не примет, надо заручиться рекомендациями. Поговорил с мамой, позвонил отчиму в Петроград; тот нашёл бывшего сотрудника лаборатории, коей руководил Морозов; сотрудник отбил в Борок телеграмму с просьбой принять юного С.Ф. Гроховецкого для консультации; наконец, пришёл ответ: «Согласен». На всё про всё ушла неделя.

И вот – едет, всё-таки едет! Хотя события последних дней прямо вели к тому, что застрянет он в Москве…

Денёк отоспавшись после возвращения и обдумав перспективы дальнейшей здесь жизни, он выкатил из гаража мотоцикл. Думал, что забыл всё, с мотоциклом связанное, но рука сама взялась за ручку газа, а нога проверила, на нейтралке ли стоит сцепление, поднялась на нужную высоту и крутанула кик-стартёр. Оказывается, умение ездить на мотоцикле сродни умению ходить, плавать и скакать на коне: если один раз научился, уже не забудешь! Оставалось вспомнить пропорции заправки бензином и маслом, потренироваться на примосковских шоссейках, и в путь!

И опять, как в прошлый раз, его планы поломал полковник Лихачёв. Стас в квартиру зашёл на минутку, переодеться и взять канистру с маслом; но только успел вытащить из шкапа кожаный костюм, высокие ботинки и краги, как зазвонил телефон:

– Станислав Фёдорович? Умоляю, приезжайте немедленно. Нет, лучше я вышлю машину, спускайтесь вниз. Нет, я сам за вами приеду…

– Что случилось-то, Виталий Иванович?

– Марина узнала про Мими, у неё депрессия. Думаю, вы сможете…

– Выезжайте, жду.

Въехав в Мышкин, Стас подумал, что свалял дурака: надо было от Углича плыть на барже, а не переправляться на левый берег. Мало что здешние жители, как в каменном веке, передвигаются исключительно по реке, из-за чего сухопутные дороги ужасны, так ещё и Мышкин оказался дыра дырой. Нет не только рыночной площади, но и хоть какой харчевни, а он с утра не ел.

Всё, что здесь было приметного, так это пустая, полуразвалившаяся пристань и очень красивый, но обшарпанный кафедральный собор. Здесь он и остановился: дело было к вечеру, народ тянулся в собор на службу. Выключил двигатель, слез, с натугой задрал мотоцикл на сошки и чуть было не подумал, что оглох, – такая была вокруг тишина. Но причина тишины была не в его ушах, измученных многочасовым рёвом «зверя», а в том, что все, кто только ни был на площади – не так уж много и людей-то, – застыли на месте, уставившись на него.

Народ был вопиюще бедный даже с виду: ни на ком нет новой вещи; пусть не рванина, а всё же выцветшее от многочисленных стирок старьё. «Пожалуй, один мой английский ботинок стоит больше, чем одежда и обувь на всех присутствующих», – сообразил Стас. Вдоль улицы видны были три лошадки и два раздолбанных древних авто – не иначе весь тутошний транспорт.

– Ух ты! – завистливо крикнул какой-то пацан.

– Здравствуйте, люди добрые, – с максимальной теплотою в голосе сказал Стас, поняв, что в своей коже и металле кажется им просто марсианином; улыбнулся и снял шлем. – А нельзя ли у вас где пообедать?

– Нет у нас тут ничего, батюшка, – жалостливо сказал старушечий голос.

– А еды у кого купить можно ли? Или магазин какой?

– Ой, ой, касатик, – всполошилась баба в платочке. – А идёмте ко мне, я вам и яблочек, и хлеба своего продам!

И тут до всех дошло: покупатель приехал! Все позабыли про церковь и надвинулись на него:

– Ко мне идёмте, господин!..

– Пирожки у меня вку-усныя!

– Ко мне идём, ко мне, у меня лучше!

– С малиной пирожки!

– Огурчики!

– Квас!

Стас поднял обе руки вверх и крикнул:

– Тихо!

Все смущённо замолчали. Он бросил шлем на багажник, сам сел на седло боком, оказавшись выше всех на голову, огляделся нахмурившись и, понимая в душе, что в обычных условиях суровость на его юном лице должна выглядеть комично, вопросил:

– Что с вами, сограждане? Торговля, что ли, не идёт?

– Да откуда у нас тут торговля, – с мучением произнёсла бабка, предлагавшая яблоки. – Денег-то нет ни у кого. Что с урожаем делать? Самим, что ли, всё съесть?

И народ опять загомонил в перебивку.

– Продналогом половину отымут, а с остальным крутись как хочешь, – жаловался мужик в картузе.

– Закупщик даёт таку цену, что дешевле выбросить, – вторила баба, вцепившаяся в его руку, видимо жена.

– Самим везти на рынок – тоже разорение, – жаловался ещё один мужик. – Пароходы у нас не пристают. На машине ехать – бензина нет. На лошади – так в города подводы не пускают.

– До чугунки двадцать километров, но много ли увезёшь в руках? – кричал первый мужик. – В Москву ехать – ссаживают по пути! «Нам в Москве таких не надоть», – передразнил он кого-то. – А и прорвёшься ежели, там своё возьмут! За всё возьмут: за въезд, за место, за санитарную проверку, за весы, за «охрану»…

– Да ещё и кавказцы изобьют! – крикнул кто-то.

– Счастье, если удаётся выменять продукт на соль… Тем и живём, барин, прям хоть помирай…

– Иностранцы захватили российский рынок! – кипятился старик, с виду учитель. – Молоко голландское, срам один! Наша волость молоком всю Европу поила!..

– Нашим бы объединяться надо в кооперативы, как при царе-батюшке, а начальники, наоборот, заставляют переделываться в фермеров.

– Какие у нас тут фермеры? Сроду не было никогда! Вы скажите там, в Москве…

– Расходись! Расходись! – От угла бежал перепуганный околоточный надзиратель, на ходу пихая людей и пытаясь нащупать свисток на шее. – Зачем собралися?

Все снизили голоса, забурчали, стали отодвигаться от Стаса. Пожилой околоточный добежал, оглядел его и мотоцикл, спросил встревоженно: