Ганс-Ульрих Кранц - Демоны со свастикой. Черные маги третьего рейха

Так нацистам достался эликсир бессмертия. Неизвестно, по какой причине бванга отдали его: то ли кто-то ходатайствовал за немцев, или же они что-то пообещали взамен. Судя по всему, эликсир состоял из смеси соков различных растений. Биологи и химики, пришедшие с Герке, потерпели неудачу, пытаясь проанализировать его сложный состав. Бванга даже дали нацистам рецепт эликсира, но растения для его приготовления росли только в Камеруне. Биологи собрали большую коллекцию растений, необходимых согласно рецепту, а медики обследовали тех, кто считался у бванга бессмертным. В итоге французские власти узнали, что в джунглях Камеруна обитают какие-то странные люди. И нацистам пришлось поскорее собрать вещи и убраться от гостеприимных бванга. Впрочем, не с пустыми руками. С собой у них была канистра эликсира, ящики с растениями и множество документов — отчетов, рецептов и описаний.

А куда же все делось потом? Экспедиция, покинув Камерун, пропала без вести. Среди прочих документов в папке была и газетная вырезка с фотографией Герке, и его досье. На всякий случай я проверил аргентинские и бразильские каналы — а не было ли среди нацистских эмигрантов в Латинскую Америку некоего Герке? Хотя даже если он и не вернулся в нацистскую Германию, то все равно, скорее всего, уже давно умер. Я лишь хотел проверить свою догадку. В конце концов, и Герке, и его коллеги были не фанатичными нацистами, а лишь учеными, работавшими пусть под контролем СС, но в научно-исследовательском институте. Все они были обычными людьми, со своими мечтами и слабостями, и, получив эликсир, дарующий бессмертие, они просто решили не отдавать его своим военным руководителям. Однако поиски Герке ничего не дали. Нацист с подобной фамилией или похожей внешностью никогда не приезжал в Латинскую Америку.

У африканских племен есть легенда, что где-то в джунглях есть племя высоких белых людей. У них есть огнестрельное оружие, они берут себе в жены негритянок, и все старейшины очень светлокожи. Найти это племя пытались много раз, но до сих пор это никому не удалось.

По сообщению, найденному мной в папке, одного из участников экспедиции Герке укусила ядовитая змея, и когда все остальные ушли, ему пришлось остаться на лечение у бванга. Пришедшие вскоре французские военные взяли его в плен. Но поскольку он спрятал свои оружие и одежду и выдал себя за обычного путешественника, то предъявить ему было нечего. Его держали в плену до конца Второй мировой войны, а затем отпустили. В сообщении были указаны имя и дата рождения этого человека. Я проверил эти сведения, и оказалось, что человек с таким именем действительно приехал в Аргентину в 1946 году. Более того, он живет там — точнее, здесь — и по сей день. Причем несколько месяцев назад ему исполнилось сто два года.

Моя реакция была вполне естественной, и, думаю, вы уже догадываетесь какая. Я немедленно начал искать этого человека.

Долгожителя звали Эрих Лютен, и найти какую-либо информацию о нем было просто невозможно. Для человека со стороны, разумеется. Потому что жил Эрих не где-нибудь, а в немецкой колонии «Штальхельм» на самом юге Патагонии.

Немецкие колонии в Аргентине, да и во всей Южной Америке — это особая субкультура. Просто так туда не попадешь. Причем не пустят физически и на вполне законных основаниях: извините, это частная собственность. Власти к колонистам не лезут — в конце концов, те ведут себя вполне лояльно, в политику не вмешиваются, беспорядки не устраивают и платят немалые налоги. Кроме того, в их руках мощные финансовые рычаги.

В колониях очень хорошо помнят свою родину. Не нынешнюю ФРГ, а старую империю. Поэтому и к нацизму относятся пусть и без явного одобрения, но вполне лояльно. С колониями связаны даже те немцы, которые живут за их стенами — например, в больших городах, как я. Соответственно, и доступ в этот тесный мирок мне обеспечен, тем более что я сам вырос в одной из таких колоний, и за свою жизнь мне довелось побывать в боль-шинстве из них. Вот только в «Штальхельме» пока не приходилось. Но ничего, это можно исправить…

Сверившись с картой, я понял: дорога будет непростой. Но уже через несколько часов русский армейс. кий джип (одна из самых надежных и неприхотливых машин из всех, которые я знаю, к тому же с чудовищной проходимостью и полным отсутствием комфорта) нес меня на юг,

Дорога оказалась довольно длинной, и мне пришлось даже останавливаться на ночлег в придорожнрм мотеле. Чем дальше я уезжал на юго-восток, тем меньше встречалось поселков, тем шире и бескрайнее казалась пампа, на самом краю которой, на далеком горизонте, виднелись синие вершины гор… Наконец дорога превратилась в две хорошо накатанные колеи, а еще через несколько километров уперлась в потрепанный нхлагбаум, над которым чернел железный крест. «Штальхельм», встречай…

Вокруг не было ни души. Немного поколебавшись, я вышел из машины и собственноручно поднял шлагбаум. Надеюсь, он не заминирован — бывали во времена моего детства и такие милые развлечения. Проехав под шлагбаумом, я продолжил свой путь.

Человек на дороге появился внезапно, словно ниоткуда. Я резко дал по тормозам. Ко мне подошел невысокий брюнет, видимо, как и я, сын немца и аргентинки. С его пояса свисала тяжелая кобура.

— Аргентинская армия? — осведомился он, оглядев мой джип.

— Нет, русская мотопехота, — огрызнулся я.

— Полегче с шутками. — Услышав мой немецкий, незнакомец явно расслабился. — Имя?

— Кранц., — Понятно. Вас ждут. — Мой собеседник без машних слов отошел в сторону. ли Я неторопливо поехал дальше. Перевалив; ЗВврез вершину пологого холма, я увидел перед собой, как на ладони, небольшой поселок, над ним реял черно-бело-красный имперский флаг. Колония — как, впрочем, и все колонии — была чистенькая, ухоженная, утопала в зелени. Несколько минут спустя я оказался перед домом местного бургомистра.

Сам бургомистр сидел за письменным столом над кипой бумаг и больше всего напоминал мелкого немецкого чиновника, какими они были лет сто назад. Впечатление портил только современный жидкокристаллический монитор, стоявший на краю стола. Возраст бургомистра было трудно определить — то ли пятьдесят, то ли шестьдесят лет. Он поднялся со своего места, и мы пожали друг другу руки.

— Добрый день, господин Кранц, — произнес бургомистр. — Очень рад вас видеть.

— Взаимно, господин… хммм…

— Лютен, — услужливо подсказал мой собеседник. Я подскочил на месте.

— Нет, Гельмут Лютен. Эрих Лютен — мой отец. Вы знаете, он почти пятьдесят лет возглавлял наше поселение, и когда отошел от дел, меня, его сына, сочли достойным…

Я вежливо кивал, слушая длинную пышную тираду. В таких случаях лучше не прерывать. И лишь дождавшись, пока мой собеседник замолчит или хотя бы сделает паузу, я задал главный вопрос: