Илья Бриз - Шмель над державой

Итак, есть Индия, в которой необходимо развязать борьбу против английских колонизаторов, Великобритания, фашистская Германия и Штаты. Англичане с немцами идут на нас войной. Значит надо несколько подпортить отношения между ними. Штаты? А им все хорошо, что в Европе плохо! Тем более что именно сейчас они яростно грызутся за ближневосточную нефть с британцами. Сепаратный сговор Чемберлена с Гитлером напугал Штаты до колик. Они очень боятся потерять свои нефтяные промыслы. Вывод из всей этой мешанины размышлений: нужен шпионский скандал между Абвером и МИ-6. Скандал с планами покушения на Ганди, который с большим удовольствием раздуют американские СМИ. Из-за чего? А пусть-ка немецкий шпион выкрадет план покушения у МИ-6. Не пойдет. Такие вещи профессионалы на бумаге не расписывают, а если все же написали, то тут же сожгли. Подслушает разговор о покушении? В МИ-6? Нереально. Стоп. А кто там у них в Великобритании может принять такое решение? Соответственно лично премьер Чемберлен. В разговоре с министром иностранных дел Кадоганом. Так, так. Логика вроде клеится. Может кто-то в Форин-офис работать на Абвер? Легко! Немецких агентов в Лондоне мы найдем? В архивах ФСБ того мира много чего есть. Значит, подкидываем информацию о конкретном шпионе в МИ-6 с одновременным оповещением самого шпиона. Он делает ноги. В этот момент мои ребята под видом агентов "Интеллидженс-сервис" его красивенько убирают на глазах американского журналиста. Тот, соответственно, не сможет удержаться, чтобы не свистнуть своевременно подкинутый пакет с пленкой и фотками. Все остальное - дело техники. Максимум через неделю каждый индус будет знать, что Чемберлен отдал приказ убить их любимого Махатму Ганди и в Индии начнется восстание. Вроде все логично получается и реально выполнимо. Значит надо немедленно заказать Юрке Викентьеву фонограмму и фотографии. Здесь ни один самый крутой эксперт подделку не обнаружит. Нет в этом мире еще ни компьютеров, ни фотошопа. Еще раз все просчитаем, и завтра можно будет идти к Сталину за санкцией. Такие операции без разрешения Самого проводить смерти подобно. Заодно залегендируем, с чего вдруг на один из приемных аппаратов УСИ придет нужная мне информация, включай фото и звукоматериалы. Сталин же знает, что за его кабинетом ведется наблюдение из того мира. Главное, чтобы Юрка подсуетился. У них-то мои сутки всего шесть часов с мелочью. Ничего, справится.

****

- Дядь Егор, а поцелуй меня.

Господи, как же я этого хочу!

- Неа.

- Ну, поцелуй!

Я сижу на диване и балдею. Светланка сидит рядом, прижавшись ко мне, канючит и перебирает награды на моей груди.

- Ну, почему? Я же тебя целовала, когда тебе Героя присвоили.

Да. Тогда ее поцелуй в щеку был для меня ценнее, чем Золотая звезда. Виссарионыч после того совещания расщедрился и все-таки дал мне за немецкого барона высокое звание. А после Индийской операции даже второй орден Ленина вручил. Теперь хоть среди других генералов не стыдно появляться. А то одинокая Красная звезда и Ворошиловский стрелок. Последний, правда, единственный на всю страну третьей степени. Светка забирается на диван с коленками, прижимается к моему плечу грудками и ласково лохматит мою шевелюру. Я, кажется, сейчас взорвусь от счастья.

- Ну, почему, дядь Егор?

- Я не целуюсь с маленькими девочками.

- А я уже не маленькая.

Голосок жалобный-жалобный и одновременно возмущенный.

- Для меня - маленькая, - продолжаю провоцировать свою любимую.

- А на дне рожденья говорил, что большая!

Теперь уже обида в глазах. Какая же она у меня красивая!

- На дне рождения была большая, а теперь опять маленькая.

Я сижу и продолжаю балдеть.

- Ну, почему, объясни.

Все, пора сдаваться. А то сейчас слезы потекут.

- Ты, Светланка, тогда назвала меня своим и по имени, без всякого дядьки. А когда ты меня так называешь, дядей, я чувствую себя старым-старым, а тебя маленькой-маленькой. Мне тогда хочется завернуть тебя в пеленку и баюкать, как грудного ребенка.

- Ура, - кричит довольная Светка, - Егорушка, поцелуй меня!

Мягкие девичьи губы прижимаются к моим. Я, кажется, сейчас взлечу к потолку со своей любимой в руках. Девушка по-хозяйски устраивается у меня на коленях, и мы опять целуемся.

- Егорка, я тебя никогда никому не отдам! Ты мой! - Светланка гладит меня по лицу ладошкой, а я пытаюсь поймать губами ее пальчики.

- И не надо, не отдавай, - я беру ее голову в обе руки и опять целую, - но у меня все-таки работа есть, - короткий взгляд на часы и я опять смотрю в карие глаза, - Мне, Светик, через двадцать минут уже на аэродром ехать надо.

- Не называй меня так, мне не нравится. А куда ты опять летишь? Там опасно? - На лице любимой появляется беспокойство.

- Не буду. В Крым. В Севастополь. Совершенно безопасно, - односложно отвечаю я по порядку.

Мы опять целуемся. Я сейчас, как мороженое на солнце. Таю.

- А зачем ты туда летишь?

- Купаться и нырять в Чорном море.

- Вода же еще холодная! - удивляется девушка.

- Я буду одет в специальный гидрокостюм и не замерзну.

Ох, какие у Светланки сладкие губы!

- А обратно когда прилетишь?

- Через два-три дня.

- Можно я опять после школы забегу?

- Конечно. Если я буду дома. Ты же знаешь, у меня очень много работы.

Я опять беру Светланкино лицо в свои ладони и по очереди целую карие глаза. Девушка довольно жмурится и обнимает меня еще крепче.

- Это из-за войны с фашистами, которая будет летом?

- Да. А ты откуда знаешь?

- Папа Ваське сказал, когда он на двадцать третье приезжал. А я слышала. Папа предупреждал Василия, что бы он хорошо учился, чтобы отцу потом за него стыдно не было, когда Васька плохо воевать будет. Нашу фамилию, он сказал, позорить нельзя.

- Папа твой все правильно говорит. Вот только... Он предупредил Василия, что о будущей войне никому говорить нельзя?

- Конечно. Я только тебе об этом сказала. А больше никому-никому! Но тебе же можно? Папа говорил, что ты сам все вражеские тайны знаешь.

Я прижимаюсь губами к маленькому розовенькому ушку, целую и говорю:

- Мне можно.

Легонько подуть в ушко. Светка хохочет.

- Егорка, щекотно же.

Я аккуратно снимаю девушку со своих колен и ставлю на пол.

- Все, Светланка, неудобно будет заставлять адмирала ждать.

Светка тянется и еще раз целует меня в губы. Я отвечаю, понимая, что еще несколько минут, и я опоздаю. Поворачиваю любимую кругом и хлопком по упругой попке в джинсах цвета хаки отправляю в прихожую, где ее дожидается персональный охранник. Джинсы у нас в стране прижились мгновенно, после тех нескольких контрабандных журналов мод. Только вот называются они непривычно, "штаники" или "штанцы". Заглядываю в соседнюю комнату, натягиваю портупею с привычной "Гюрзой" в кобуре, хватаю заранее подготовленный баул и тоже выскакиваю в прихожую. Светланка, уже одетая в серую заячью шубку, теплые сапожки и в белый оренбургский платок машет мне рукой.