Алексей Волков - Русский фронтир

Липранди посмотрел на собеседника и очень серьезно ответил:

– Не упущу.

– Ну вот, догнали.

Сысоев снял фуражку и перекрестился.

Только что вернувшиеся разъезды сообщили, что противник находится неподалеку и, судя по всему, готов принять бой.

Со всех сторон к генералу уже спешили офицеры, как свои, казачьи, так и испанские. Последние не очень охотно выполняли приказания, тем более Сысоев частенько распекал их за плохую подготовку солдат, едва не заставляя проходить все положенные учения с азов. Гордые кабальеро считали подобное недопустимым. Они-то были уверены, что их армия едва ли не лучшая в мире. Но по служебному положению казачий генерал стоял выше их – оставалось возмущаться и тем не менее хоть как-то выполнять приказания.

– Съездите, господин сотник, посмотрите, как там и что, – обратился генерал к Быкадорову.

Составлять план боя было еще рано. Прежде требовалось узнать о неприятеле подробнее да оценить сильные и слабые стороны позиции.

– Всем остальным – выступаем прежним порядком. Быть в готовности к немедленному бою, но пока не шуметь.

Всем уже давно успела надоесть бесконечная погоня. Устали даже кони, что же говорить о людях? Ни отдохнуть, ни толком помыться. Зато теперь на покрытых потом и пылью лицах сквозила откровенная радость. Наконец-то можно будет сойтись с противником и покончить с затянувшимся делом.

Возвращаться без всякого результата после того, как было затрачено столько сил, никому не хотелось. Хотелось победы, а потом сразу же – вернуться в родные места. Иногда солдату даже казарма кажется домом. Что же говорить про казака, которого ждут в станице?

Потому весть о грядущем бое вызвала энтузиазм. И куда только девалась усталость? Словно и не было долгого похода, во время которого пришлось пересечь едва ли не весь Тешас. Солдаты меняли в ружьях кремни на новые, торопливо подгоняли снаряжение так, чтобы было удобнее стрелять и работать штыком… Вперед двинулись дружно, хотя и без барабанного боя. Между двух коротеньких пехотных колонн мерно катились пушки. Казаки привычно заняли места по флангам, но пока ехали компактной массой, и лишь пики колыхались над строем.

– Что, господа? Поехали и мы. Взглянем на противника, – обернулся к своим непосредственным помощникам Сысоев и тут же послал коня вперед.

А всех помощников было – Муравьев, дон Карлос, Кастебан, есаул Греков да поручик Гулевич, игравший в отряде роль начальника артиллерии.

Впрочем, русские, вплоть до самого молодого из них – Гулевича, успели повоевать в Европе, да и Кастебан не раз и не два участвовал в схватках с повстанцами и бродячими бандами.

Чуть в отдалении тронулся десяток казаков. На войне бывает всякое, и уж лучше прикрыть на всякий случай начальство, которое так и лезет черту в самую пасть.

В стороне справа грянул выстрел, а затем – еще несколько.

Сысоев поневоле приостановил коня и повернул голову на выстрелы. Застыла рядом свита. Даже спешащие позади солдаты с казаками невольно замедлили движение, не зная: поворачивать или продолжать идти вперед?

– Разрешите? – ради приличия спросил Муравьев и, не слушая ответа, погнал коня направо.

За долгое время войны от границы до Тарутина и потом от Тарутина до Парижа Муравьева настолько часто посылали с поручениями, что верховая езда была ему только в радость. Вот и сейчас он мчался без малого не карьером, машинально удерживаясь в седле и стремясь еще осмотреть окрестности, насколько это было возможно на скаку, и в то же время еще мог рассуждать. Ну, положим, не совсем рассуждать, но пытаться решить главный вопрос: случайная стычка небольших партий или все-таки обошли и сейчас предстоит бой?

Конь перевалил через крохотный холм, и вопрос немедленно решился.

На той стороне склона стоял дозор, десяток казаков, а вдали, торопливо уменьшаясь, мчались несколько конных.

– Так что вражий разъезд, ваше благородие, – спокойно оповестил офицера урядник, едва Николай остановился рядом с казаками. – Аккурат едва не столкнулись. Одного мы завалили, вон и конь у него справный.

Муравьев лишь сейчас заметил, что одна лошадь у казаков лишняя. И когда только успели поймать?

Поодаль в траве лежало человеческое тело, только у трупа все равно ничего не узнаешь. Вот если б живьем взять да допросить хорошенько!

Однако Николай был достаточно опытным, чтобы знать: на войне крайне редко получается так, как хочется. Тем более в скоротечной схватке. Как понимал и то, что казаки правы, не пустившись в погоню. Налетишь на засаду, и что потом? Дело бокового дозора – следить, как бы противник не обошел с этой стороны, шире – есть ли он здесь вообще, а не уничтожение или пленение врагов. Тут уж как получится.

– Сколько их было?

– Семеро, ваше благородие, – все так же степенно поведал урядник. – Окромя их, никого не видать. Скорее всего, хотели разнюхать, как мы да что.

Вывод напрашивался сам собой. Конечно, повстанцы тоже не хотят действовать вслепую и стремятся разведать и число противника, и направление предполагаемого удара.

– Хвалю за службу! – бодро произнес Николай. – Посматривайте внимательно. Если что – сразу шлите посыльного.

– Не извольте сумлеваться, ваше благородие.

Дальше Муравьев выслушивать не стал. Он развернул коня и погнал его в обратный путь, на ходу махая рукой: мол, все в порядке и ничего страшного нет.

Его поняли. Вновь зашагала вперед пехота, тронулись с места казаки, лошади потянули орудия. Разве что теперь каждый человек уже всерьез, сердцем, чувствовал растущее напряжение неизбежного боя, и как-то сами затихли разговоры, лишь кто-то наиболее нервный и молодой нес какую-то околесицу да поглядывал на старших товарищей.

Невозмутимыми оставались командиры. Им было положено, согласно чину, служить образцом всем людям, вот они и служили.

Зато Муравьев теперь отстал от них и пока подъехал, генерал и офицеры уже спешились и осторожно выглядывали из-за склона холма. Обосновавшийся там чуть раньше Быкадоров деловито объяснял что да как и показывал все это прямо на поле.

Спешившийся Николай передал ближайшему казаку поводья коня и стал подниматься к остальным.

Конечно, скрываться от врага несколько противно воинской чести, однако тут пока не бой, а рекогносцировка, и чем незаметнее ее проведешь, тем успешнее может оказаться грядущая битва.

Хотя привыкшему к иным масштабам Муравьеву трудно было назвать битвой схватку, где с одной стороны выступают около тысячи человек, а с другой – едва наберется половина этого числа.

С первого взгляда было видно, что позицию выбирали с толком. В ее центре расположилась батарея в десяток орудий, причем овраг мешал и пехоте, и коннице сойтись с нею вплотную. Этот же овраг, расширяясь, своими крутыми склонами прикрывал правый фланг. Зато левый был совершенно открыт, и только непросматриваемый лесок в стороне чем-то смущал Николая.