Алексей Волков - Русский фронтир

То ли помогло немереное потребление горячительных напитков, то ли чутье, но замечание сотника было в точку. Главное же – сочувствия в нем было в меру. Не перебор, который унижает гордого, но и не холод, задевающий невниманием.

– Конечно, – кивнул Муравьев. Он был ободрен поддержкой и немного раздосадован, что его тайна раскрыта.

Дон Карлос уже удалился в отведенную ему комнату, и офицеры были одни. Вернее, испанец просто уже был достаточно на взводе, и ничего, кроме сна, ему не требовалось. Муравьев практически не пил, даже в нынешнем положении ограничился двумя рюмками. Казака же спиртное словно не брало.

– Здесь обоснуемся или? – Помимо прочего, сотника интересовали дальнейшие планы. Хотя собственных интересов в том не было ни капли.

Занимать дом в отсутствие хозяев – откровенно неловко, возвращаться к рабовладельцу не хотелось, срок все равно не вышел, а видеть еще раз самоуверенную рожу не было желания. Хоть становись прямо в поле да выжидай оставшиеся дни!

– Давай махнем с утра к Сысоеву. Дорога известная, заодно новости узнаем, – неожиданно для себя нашел выход Николай.

– Тоже дело, – немедленно согласился Быкадоров. – И казаки будут рады.

Что может быть лучше в далеком краю, чем встреча с земляками? Местный житель может быть другом, и все-таки хочется поговорить по душам с теми, кто ходил в детстве схожими тропами, встречал рассвет над той же рекой, жил одинаковой жизнью, участвовал в тех же кампаниях…

– Надо будет узнать у Василия Алексеевича, не слыхал ли он о других переселенцах, наподобие нашего знакомого, – перевел цель поездки на деловую Муравьев.

– Где ж токмо людей взять? – вздохнул Быкадоров. – Хотя разберемся, я думаю. Так я пойду предупрежу казаков о выступлении? Вдруг загуляют – до полудня не выйдем.

Муравьев кивнул. Судя по всему, ему предстояла еще одна полубессонная ночь, но мало ли что случается в жизни?

Что может быть естественнее для человека, чем посещение храма? Тем более когда человек по роду своей деятельности подолгу оторван от благ цивилизации и потому лишен духовного окормления?

Нет, кафе любого рода тоже крайне важны, но в суете дел и забот о хлебе насущном хотя бы изредка надо побеспокоиться о душе. Иначе тебя не поймет даже самый отъявленный головорез, по которому не первый год плачет виселица.

Потому никто не удивился, когда, выпив положенное количество фирменных напитков и покинув «Кафе беженцев», Лафит прямиком направился в храм. Пусть день не воскресный и службы в данный момент нет, но не откладывать же дела в ожидании мессы! Человек грешит уже потому, что живет. Остается возблагодарить Господа за явленную им милость в лице скромных служителей, всегда готовых отпустить любой грех.

– Как ваши дела, сын мой?

Собор Святого Людовика был пуст. Отец Антоний и его агент заняли одну из лавок, ведя чинную беседу. Посмотришь со стороны – точно, духовник ведет душеспасительную беседу со своим заблудшим чадом, предупреждая последнего о коварстве дьявола и советуя, каким образом избежать бесчисленных ловушек на жизненном пути.

– Все движется, отче. Несколько мешает недостаток средств. – Лафит посмотрел на священника с явным ожиданием, но тот старательно сделал вид, будто не понял ни красноречивого взгляда, ни вполне ясных слов.

– Все в ваших силах, сын мой. Как мне довелось слышать, вам удалось собрать большую часть пиратов в одном месте, – вздохнул отец Антоний.

– И даже перенацелить их усилия на русские суда. Однако испанские попадаются гораздо чаще, и мне трудно внушить флибустьерам простую мысль, что трогать их нельзя. Вы же понимаете: бурная вольница. Я дивлюсь, когда они вообще слушают меня хоть в чем-либо, – с подчеркнутой искренностью произнес бос с Галвестона.

– Грех гордыни вам не свойственен, но скромность тоже не всегда уместна. Вы – прирожденный руководитель, и сам вице-рой верит в ваши несомненные способности, – мягко возразил Антоний.

Лафит машинально запустил пятерню в черную бороду. Он не зависел от посторонних денег и не очень рассчитывал, что удастся сорвать с испанцев что-то сверх первоначальной суммы, и тем не менее было досадно, когда деньги проплывали мимо.

Уж кто-то, а вице-рой мог бы быть пощедрее, раз дело напрямую касалось интересов Испании!

– Как насчет признания меня губернатором Галвестона? – спросил Жан после некоторого раздумья.

– Я уже говорил: территория Мексики уступлена Российской империи, и теперь вице-рой не вправе назначать должностных лиц на этих землях, – вздохнул в ответ настоятель.

Ему было жаль ушедших из-под испанской власти земель, однако с королем не поспоришь. У трона свои резоны, и раз сделка состоялась, то так было угодно Богу.

– Вы попробуйте обратиться с подобной просьбой к русскому наместнику. По свидетельствам, граф Резанов активно поддерживает талантливых людей, невзирая на их национальность. Собственных кадров в распоряжении графа крайне мало, и он охотно принимает на службу всех, кто, по его мнению, может быть полезен. Вы могли бы сделать неплохую карьеру в нынешней Мексике, – предложил отец Антоний.

У Лафита были весьма веские подозрения, что, получив его предложения, равно как и известие, где именно расположена пиратская республика, наместник вместо признания обрушит на нее свой флот. Как только он у него будет, конечно же, но как раз в последнем флибустьер не сомневался.

Какая заморская колония без соответствующей эскадры?

– Я обязательно попробую, отче, – кивнул Жан, хотя делать этого не собирался. Проще уж сунуть собственную голову в пасть льва.

– Попробуйте. Кроме того, если вам удастся войти в контакт с графом, вы наверняка сумеете узнать немало интересного, за что вице-рой отблагодарит вас.

Сказано было так, словно никаких иных агентов рядом с Резановым не было и быть не могло.

Вопрос, что именно требовалось узнать вице-рою, остался открытым. Во всяком случае, новая власть еще обживалась в новых местах, активно привлекала к делам бывших испанских подданных и ничем не могла угрожать остальным владениям бывшей Вест-Индии.

– Я постараюсь, отче, – кивнул Лафит.

Он получил благословение и покинул собор. Теперь его путь лежал к Клэрборну.

Слуга-негр терпеливо дожидался на козлах экипажа. Приличному человеку не следует ходить пешком, даже если расстояние, которое необходимо преодолеть, невелико.

Отношения Лафита с губернатором Луизианы нельзя было назвать теплыми даже с натяжкой. Глава местной администрации долго закрывал глаза на художества одного из жителей города, однако в конце концов под давлением определенной части граждан пошел на открытый конфликт с обосновавшимися в Баратарии флибустьерами.