Александр Владимиров - Золотарь его величества

Андрес Ларсон о событиях развивавшимися под Нарвой узнал от князя Ельчанинова. На следующий день, тот, придя в гости, с поручением от князя-кесаря Ромодановского, оглядел эстонца с ног до головы, затем принюхался, поморщил нос и сказал:

– Зазря ты отпустил парнишку. Сейчас тебе бы не помешала его помощь.

Ларсон уже тысячу раз проклял тот день, когда согласился стать золотарем. Только сейчас в Москве он узнал, что обозначает это старое забытое (по крайней мере, им) слово. Ни какого отношения к золоту она не имела. Когда ему Акимка (так звали паренька) рассказал, что собой представляет его работа, он просто поворчал немного, потом прикинул, что ничего другого пока делать все равно не сможет, но когда приступил, к выполнению обязанностей пожалел. Отбросы человеческой жизни деятельности вызвали у него предсказуемую реакцию. Его вырвало. И если бы не проходившая мимо девушка, с кувшином воды, он точно бы отдал концы. Сейчас Андрес даже начал жалеть, что Петр не оставил его под Нарвой, а в месте с пленными отправил в Москву. Лучше погибнуть в бою, чем от испражнений, решил он.

– Ни чего, ни чего, – подбадривал его князь, то и дело, морща нос. – Попривыкнешь. У всех жизнь такая. Всем приходится возиться, – и тут он, как и тогда, Ларсон, произнес нецензурное слово. – Вот только мыться тебе придется чаще, а то ни одна молодушка к тебе не подойдет.

Андрес кивнул в знак согласия. Он уже и сам подумывал, как бы организовать себе здесь душ, конечно не в привычном его понятии, но все же душ. Не топить же каждый день баньку, о которой вдруг заговорил Ельчанинов. Нужно придумать, что-нибудь такое. Причем не связанное только помывкой. У Ларсона, даже мелькнула мысль, о создании сантехники. Унитаза, по которому все стекало бы в отхожую яму. А уж ее раз в год, не так и страшно чистить.

– Ты бы мне Силантий Семенович, – проговорил Андрес, – бумаги бы чистой принес, да перо гусиное с чернилами.

– Рапорта Карлусу писать будешь? – поинтересовался тот, припоминая, что Ромодановский считал, что эстляндец соглядатай, засланный шведским королем.

– Да нет. Хочу кое-что усовершенствовать тут, – Ларсон задумался, потом добавил, пытаясь объяснить доходчивей, – облегчить свою жизнь золотаря, шведскими средствами.

– Это, какими же?

– Пока не знаю. Чтобы узнать, мне и нужна бумага.

Для начала Андрес решил набросать небольшой эскиз. А уж потом, узнать существует ли керамические промыслы. Ведь большая часть оборудование будет состоять из фаянса, глиняных труб, или ну худой конец гжельской керамики, о которой Ларсон был наслышан. Уж больно хорошим спросом она пользовалась у западных туристов.

– Гжель, – произнес он.

– Что? – переспросил князь.

– Можно ли в Москве найти изделия из Гжели?

– А тебе за чем?

– Есть одна мысль. Мне нужно будет одна вещь созданная из гжельской керамики.

– Керамики? – вновь переспросил Ельчанинов.

– Ну, так греки называют обожженную глину. Лучше чтобы она была или из Чехии, или на худой конец из Гжели, другая для этого не подойдет.

– Почему? – поинтересовался Ельчанинов.

– Пока не хочу вдаваться в подробности. И мне бы с гончарами встретиться.

– Ну, это организовать не сложно. Пойдем в кабак…

– Но у меня нет денег, – перебил его Андрес, – вон уже третий день без табака маюсь.

– Ах да, совсем запамятовал, – хлопая себя по лбу, сказал Силантий Семенович, – князь-кесарь просил тебе передать деньги. Аванс.

Он достал из-за пазухи кошель, развязал его и высыпал на стол несколько медных пятаков.

– Тут тебе денег, и на баньку хватит, и на табак, и на кабак. Золотарь, в государстве самая высокооплачиваемая должность. Сам понимаешь, ни кто не хочет, – тут он вновь произнес слово, не свойственное литературе, – убирать.

Андрес и сам уже это понял. От одной мысли ему стало плохо. Он склонился над деревянным бочонком, но князь сунул ковшик воды, и проговорил:

-.Ты уж потерпи. Я ж все ж князь. Эстонец отхлебнул, и ему стало хорошо.

– А сейчас прими баньку. Я вечерком за тобой зайду, и мы пойдем в кабак. А там не только гончары, но пушкари, кузницы и прочий московский люд собирается. Но ты помойся, а то как-то не хорошо будет, если от тебя дурно будет пахнуть.

Когда Ельчанинов ушел, перед эстонцем встал выбор, как помыться. Ведь на Руси было, как минимум три вида бань.

Баня, отапливаемая «по-черному», в которой имелся открытый очаг, прогревающий не только камни, но и стены. Дым в ней выходил или через двери, или через отдушину в потолке. Обычно в такой бане есть каменка из валунов и котел для горячей воды. Но, увы, этот вариант сразу же отпал. Основная причина, по которой Ларсон отказался, была в том, что вряд ли ее можно было найти на территории Преображенского, а идти в Москву на поиски не было ни желания, ни времени.

Второй вид бань отапливался «по-белому». В этих, обычно была каменная, кирпичная или металлическая печь, хотя в существовании последних, Андрес – сомневался. Если бы он хорошо знал эту эпоху, то тогда с твердой уверенностью мог бы утверждать, но, увы, информацией по этому периоду истории России, а уж тем более мира, он не владел. Такая баня (с каменной или кирпичной печью) вполне могла существовать на территории дворца, и в нее могла ходить царская челядь [17] 17 – В XVIII – XIX веках слово «челядь» обозначало дворовых людей помещика. , но и то, скорее всего раз в неделю. Ему же, при его работе, помывка была очень даже необходима. Сжиться с потом и грязью на несколько дней он еще смог, но вот запах, это увольте.

Третьим видом были бани, существовавшие внутри русской печи, которая протапливалась, а в чугунах грелась вода. После топки с пода печи убирается зола и насыпается солома (иногда доски). Жар [18] 18 – название горящих мелких углей, остающиеся от почти сгоревших дров. (Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона) сгребается в угол печи. После этого можно и мыться, забравшись в печь (куда заранее помещают ведро с водой и березовый веник) и уже осторожно париться.

Сейчас, в общем, его устраивали два последних варианта, правда, в обоих существовали некие «но», мешавшие осуществлению задуманного. Ларсон не был уверен, что сегодня на Руси, или хотя бы во дворце банный день. И так называемая баня «по-белому» натоплена. Вполне возможно (тут он ухватил себя на мысли, что об этом уже думал), что только топят ее по субботам или по воскресеньям. С баней существовавшей в нутрии русской печки, без определенных навыков, а Аким куда-то с утречка убежал, он сам вряд ли справится. Вот уже второй день, как он сюда приехал, с печью по-прежнему возился парнишка. Иногда ворча про себя: «Экий ты свей. В цивилизованной еуропе живешь, а с печью обращаться необучен. Чай, небось, за тебя это слуги делали». А он, Андрес, чего доброго еще пожар учинит, в их скромном жилище.