Александр Владимиров - Золотарь его величества

– Дай бог, дай бог. А это кто с тобой? – спросил старик, только сейчас разглядев эстонца.

– Это друг мой. Эстляндец. Мы с ним по поручения государя едем в город Архангельск. Где собираемся служить во славу Отечества.

– Немец?

– Эстляндец.

– А понимаю. А не шпион?

– Он на службе у государя, – молвил Силантий Семенович, наклонился над ухом отца и прошептал, – Мы служим в тайном приказе, отец. Старик понимающе кивнул. Вернулся в свое кресло и стал смотреть в окно.

– Скоро лед растает, – проговорил он, – а по реке скорее можно добраться до Архангельска.

– Нет, отец, – вздохнул князь, – ждать, когда весеннего ледохода, а затем, когда река очистится ото льда окончательно, и ехать в карете по времени почти одинаково. Правда, можно доехать, к примеру, до какого-нибудь небольшого городишка, а там пересесть на купеческий корабль идущий на Архангельск.

– И то верно, – согласился старик. – Я тебе отцовский совет дал, а уж как поступать ты сам решай.

– Добро батя. Ты лучше скажи, – начал было Силантий Семенович, но отец перебил:

– А что это я старый дурень делаю. Вы же голодные, небось. Сперва нужно было напоить да накормить с дороги, а уж потом…

– И спать уложить, – засмеялся князь.

– Вырос, а сказки помнишь, – сказал старик, поднимаясь с кресла. – Спать уложить, да в баньке попарить это всегда успеем, но у вас ведь, небось, дела в Ярославле. Чай не ради меня заехали.

– Дела.

– Бог мой, да что я опять о делах. Парашка! Неси харчи в горницу.

Ларсон так и не понял, услышала ли его некая Парашка или нет, но старик обнял их по-отцовски за плечи и повел в соседнюю комнату, которая оказалась просторным залом. Где на стенах висело разнообразное оружие, посреди помещения стоял длинный стол.

Жестом Ельчанинов-старший предложил сесть. А уже минут через пять в зале появились двое слуг. Один принес кувшины с вином, а второй на длинном подносе жареного осетра (Ларсон сделал вывод, что это было обычное меню). Потом появилась молодая девушка (скорее всего это и был Парашка) с караваем хлеба.

– Ну, с богом, – проговорил Семен Афанасьевич, отламывая кусок хлеба. Затем, положив его на тарелку и взяв нож, порезал рыбу на куски. – Ешьте гости дорогие. Когда наступила трапеза, старик наконец-то поинтересовался:

– Так все-таки, почему вы заехали в Ярославль? Силантий не говори, что соскучился по батюшке. Не ври.

– Видишь ли, отец, – молвил князь, – нам одну вещь в дальнюю дорогу купить нужно. Ее конечно и в Москве можно было у купцов приобрести, да вот только Андрес упомянул о ней, когда мы столицу покинули.

– Андрес? – уточнил Ельчанинов-старший.

– Андрес Ларсон, – подтвердил князь.

– Так он ведь швед?

– Нет, просто имя у него такое, а сам он из Эстляндии, а эта провинция находится под волей Швеции, – напомнил Силантий Семенович.

Ельчанинов-старший не позволил отправиться приятелям на рыночную площадь. Сказал, что завтра с утра это преспокойно можно сделать, а сегодня неплохо было бы посидеть за столом, и пообщаться, раз уж его сын надумал проведать родителя.

– А еще лучше скажите, что вы хотели там приобрести, – проговорил он.

– Шелк. – Сказал Силантий Семенович.

– Шелк? – переспросил старик, и тут же уточнил, – а зачем?

– Видишь ли, отец, Андрес – изобретатель. Он придумал одну вещь, с помощью которой можно подняться в воздух, и летать, как птицы.

– Ну, не как птицы, – возразил Ларсон, – просто поднимемся в небо. Я думаю минут на десять.

– А зачем? – вновь спросил старик.

– Для наблюдения.

Для какого наблюдения Ельчанинов-старший уточнять не стал, да и затем ему вникать в дела молодых. Раз придумали необычную вещь, значит, для чего-то она необходима, и, скорее всего это что-то стратегически значимое. Может это государственная тайна, а сын и так лишнее сболтнул.

– Ну, шелк так шелк, – проворчал старик, – хотя сама по себе ткань не ахти. Вот то ли дело лен.

Он хотел, было уже перевести разговор на тему льна, но вовремя передумал. Посмотрел на сына и проговорил:

– Может по чарочке.

– Это можно, – согласился Силантий Семенович. Выпили, закусили.

– Слышь бать, мы покурим? – проговорил князь, доставая трубку.

– Да, курите уж. Разве супротив государя попрешь. Разрешил курить дьявольское зелье, так что теперь супротивляться. Чай денег не требует, за то что человек не курит. А то вон за ношение бород деньги брать вздумал. А без нее, – старик погладил бритый подбородок, – я чувствую себя голым. Вы то молодые, вам к новому легко привыкать, а мне. Что парик этот, что кафтан европейский. Все не по нутру. Семен Афанасьевич наполнил себе чарку, и осушил.

– Есть у меня к тебе одна просьба батя, – молвил Силантий, вставая из-за стола и подходя к окну.

– Проси сын.

– Дело это, касается денщика моего Тихона. Старый он стал. Вот и хотел пристроить его у тебя. Чай не чужой. Ведь у тебя он служить начинал.

– Верно, верно, – кивнул старик, – помню, были времена. Вместе с ним под командованием полюбовника царицы Софьи на Азов ходили. Он ведь мне тогда жизнь спас. Так что оставляй его. Да, и мне старику, будет с кем, словом обмолвится. Друзей старых не осталось. Кто в Сибирь подался, кто на плахе голову сложил. – Тут Семен Афанасьевич задумался, – а как же ты без денщика. Хочешь, я Егорку тебе отдам. Паренек смышленый. Годов хоть осемнадцать, но умен. Энто и лошадей любит, да и уехать от меня вот уж год как хочет. О море грезит. А если человек куда-то стремится, так и не удержишь. Давай его позову. – И не дожидаясь, что скажет сын, прокричал, – Парашка.

В горницу вошла девушка. Андрес поклясться мог, что она все это время сидел за дверями.

– Клич сюда Егорку. Скажи, боярин поговорить с ним желает. Девушка кивнула и ушла.

– Сейчас придет.

И действительно, не прошло и пяти минут, как в горницу вошел здоровенный парень (Петру в росте он явно уступал полголовы). Отвесил поклон и басом проговорил:

– Звали Семен Афанасьевич?

– Звал, звал. Вот сын мой проездом приехал отца проведать, – сказал старик, и показал на Силантия, – да друг его. Хотят взять тебя. Ты же мечтал увидеть море.

– Почему мечтал, – возмутился паренек, – и сейчас мечтаю. Как вспомню, ваши рассказы об Азовском море, так прям оно перед глазами и плещется.

– Так вот. Едут они, правда, не к Азовскому, а к Белому морю и надобен им денщик. А ты и с лошадьми общий язык найти можешь, и о море грезишь. Вот я и смекнул, а не поехать ли тебе с ними в качестве денщика.

Парень просто грохнулся на колени. Ларсон даже перепугался, что тот запричитает. Что, дескать, за что боярин, в чем я провинился. И все такое, но этого не произошло.

– Спасибо отец родной, – прошептал паренек, и прямо на коленях подошел к старику. Припал губами к его руке. – Спасибо Семен Афанасьевич, век вашу милость не забуду.