Аристарх Нилин - Потерявшийся во времени

— Надо же до сих пор играют, а ведь столько лет прошло. Хоть что-то осталось с прежних времен.

В этот момент из подъезда вышел хорошо одетый мужчина чуть моложе меня и направился к машине, которая стояла напротив подъезда. Мигнув фарами, сработала сигнализация, и он открыл дверь новенькой Ауди А6.

— Крутая тачка, ничего не скажешь, — подумал я.

— Девочки, быстро в машину, — произнес он, открывая заднюю дверь салона.

Девчушки побежали к машине и запрыгнули на заднее сиденье. В этот момент, из подъезда вышла моложавая женщина и, пройдя мима меня, и не кинув в мою сторону даже мимолетного взгляда, села на переднее сиденье.

— Ты все взяла, дорогая? — услышал я голос мужчины, которой обратился к женщине, но ответа я не услышал, так как в этот момент дверь машины захлопнулась, и машина плавно тронулась с места. Включив сигнал поворота, и пропустив проезжающую мимо машину, Ауди рванула с места и скрылась вдали.

Я сидел и смотрел на эту картину, в которой не было ничего необычного, но мне на секунду представилось, сложись моя жизнь по-другому, и я мог бы быть сейчас на месте этого мужчины. Ехал бы в Ауди или Лексусе, рядом с красивой женщиной и двумя очаровательными дочерьми на заднем сиденье и радовался жизни, которая в изменившемся мире могла быть так прекрасна и одновременно так печальна.

Я приподнялся и, кряхтя, направился к дому.

Когда я вернулся, было уже начало первого. Надо было подумать об обеде. Поставив цептеровскую кастрюлю с водой на плиту, я подумал, — и на кой ляд я тратил деньги на это барахло, когда можно было купить с десяток кастрюль? Вот уж действительно, не ведаем, что творим. Вода закипела, и я бросил в нее пакет быстрорастворимого супа. НЗ, как я называл коробку с этой сушеной отравой, позволял несколько дней перебиться, когда совсем было тяжко с деньгами.

Поев, я вернулся в комнату и подумал:

— Эх, сейчас бы перенестись в дни моей молодости, в то счастливое время, когда был полон сил, энергии и надежд?

Улегшись, я закрыл глаза, но сон никак не приходил. То и дело в голову лезли разные мысли, но все же спустя какое-то время я заснул.

Будильник прозвенел ровно в семь часов. Это означало, что пора вставать на работу. Отец уже собирался уходить, и я только успел с ним попрощаться и закрыть за ним дверь. Мать хлопотала на кухне. Умывшись и одевшись, влетел на кухню и, усевшись за стол, произнес:

— Мам, я опаздываю, бутеры с собой возьму, сделай, пожалуйста.

— Ты что, не будешь обедать на работе?

— Возможно, придется поехать в местную командировку на завод, и я не успею пообедать. В этот момент я как раз откусил бутерброд с колбасой и чуть не подавился, поскольку понял, что мысль о возможной командировке на завод пришла мне в голову не сама по себе, а я точно знал, что сегодня с утра весь отдел будет стоять на ушах и еще до обеда нам предстоит поехать на завод разбираться в причинах, почему механизм, который мы проектировали, не собирается.

Мать постучала мне по спине, сказав, чтобы ел и не спешил.

Допив чай, я собрался и выскочил на улицу. Утро было теплым, и день обещал быть по-летнему жарким и солнечным. В автобусе, на котором я ехал на работу, было как всегда в это время много народа. На остановке, где мне надо было выходить, большая часть сошла вместе со мной, так как многие ехали на работу. Рядом с нашим КБ находился проектный институт и комбинат по пошиву обуви. Перейдя на другую сторону, толпа разделилась на три части и направилась к своим проходным. Открыв дверь, я вошел и, предъявив пропуск, направился на третий этаж, где находился наш отдел.

Весь день прошел так, как я его помнил. Обрывки воспоминаний то и дело всплывали в памяти, и к вечеру мне было даже интересно, когда неожиданно для самого себя, я вспоминал фразу, сказанную кем-то за несколько минут до того, как он её произнесли. Самое забавное, что когда мы приехали на завод и стали разбираться в причинах, почему узел не собирается, я вспомнил, в чем причина. В деталировке на чертеже был ошибочно дан не тот размер, в результате чего вал на одной из шеек имел другой диаметр. Естественно узел не собирался. Я решил промолчать, и с каким-то спортивным интересом наблюдал, как разрешится проблема. Мы долго выясняли, в чем дело, сходили в сборочный цех, затем поднялись в тех часть, и только к концу дня выяснилась причина. Не знаю, почему я промолчал, но что-то заставило меня так поступить, в результате все, что произошло в этот день, осталось именно таким, каким я его помнил по воспоминаниям из будущего. С завода мы разъехались по домам. Уже подходя к дому, я неожиданно подумал:

— А может все же позвонить Лере, ведь она уедет только завтра?

Подойдя к подъезду, я остановился в раздумье на эту тему. Меня то что-то сдерживало, то наоборот, подталкивало, сделать этот шаг.

— Зачем все это? Ну что я ей скажу? Лера, останься, будь моей женой? Во-первых, я совсем не готов к этому. Мне только двадцать пять, а Лере всего двадцать. И вообще, она мне нравится, но не настолько, чтобы за ней бежать на край света и уж тем более умолять её выйти за меня замуж. Нет, чепуха все это, просто блажь.

Однако, другой голос, твердил совсем другое:

— Пойми, у тебя остался маленький шанс найти свое счастье. Он тает с каждой минутой, ибо до её отлета остается все меньше и меньше времени. Ты пойми, из всех девчонок и женщин, с которыми ты встречался или переспал, только Лера запала тебе в душу, только она вызвала те эмоции, чувства, волнения, которые и называются одним емким словом — любовь. Ты просто боишься себе в этом признаться, но почему? Может, ты боишься, что она откажет тебе, и ты испытаешь чувство неразделенной любви, и потом оно пройдет через всю твою жизнь и возможно окажет влияние на всю последующую? Но ведь правда всегда тем и хороша, что она одна указывает правильный путь. Верь, что бы ни произошло, ты будешь в выигрыше.

— Как же в выигрыше, — словно в ответ подумал я, — а если нет?

Я тяжело вздохнул и открыл дверь подъезда.

— Здравствуй Алеша, — произнесла соседка по лестничной клетке тетя Клава, которая вышла вынести мусорное ведро.

— Добрый вечер, — автоматом ответил я и открыл дверь квартиры.

— Мам, это я.

— Тишина, означала, что матери нет. На столе в кухне, как было заведено в семье, лежала записка:

— Срочно уехала к Николаю Антоновичу, он заболел. Отцу звонила, он в курсе. Приеду к десяти, ужинайте без меня. Мама.

Николай Антонович был мамин брат. Два года назад ему сделали операцию, и с тех пор он довольно часто болел, поэтому мать навещала его, так как он жил один и был на много старше матери.

Есть не хотелось, я лишь выпил стакан молока и съел ломтик плавленого сыра, после чего уселся за стол в своей комнате, уставившись на телефон.