Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

– Спасибо за поддержку, командир, – поблагодарил Колпаг, американец по происхождению, выпускник Массачусетского технологического института, в беседах с которым капитан-лейтенант пытался совершенствовать свой английский.

– С прибытием на родину, Билли! – воспользовался командир субмарины его агентурной кличкой, по которой тот проходил как агент СД руководимого Скорцени отдела диверсий Главного управления имперской безопасности. Среди агентов которого числился теперь уже и сам капитан-лейтенант.

– Наверное, я удивлю вас, Эрих, но растерзанная авианалетами и окруженная врагами Германия кажется мне сейчас умиротвореннее и роднее, нежели моя этническая родина.

– Может, потому, что вы все же полунемец?

– Не только. Предчувствие, капитан, предчувствие.

– Но ведь со Скорцени вы своими предчувствиями почему-то не поделились, агент Билли.

– Чтобы он, высказав свои собственные предчувствия, тотчас же пристрелил меня?

– И я о том же, агент, – сухо молвил командир субмарины. – Поэтому обойдемся без сочувствий и предчувствий.

– Вы даже не способны представить себе, какой уютной и надежной кажется сейчас ваша тесная, пропитанная дизельной гарью субмарина и как я завидую лично вам и всем тем, кто остается в ней.

– Очевидно, таким, как Скорцени, надо родиться, – не стал успокаивать его командир субмарины. – Мы с вами слишком сентиментальны.

И как только диверсанты налегли на весла, приказал погружаться. Все, что он мог сделать для этих двоих агентов, приступавших к выполнению операции «Эльстер», он уже сделал. О том, сумели ли его красавцы достичь берега и закрепиться на нем, Скорцени узнает уже завтра к вечеру, во время первого сеанса радиосвязи.

– Каковы наши дальнейшие действия, господин капитан-лейтенант? – встретил его в командирской рубке старший офицер субмарины лейтенант цур зее Йохан Хорн.

– Поднимаем пиратский флаг «Веселый Роджер» и начинаем жестко «инспектировать» весь торговый флот США и их соседей.

– В таком случае не слышу приказа: «Поднять "Веселый Роджер"»!

– Всему свое время.

К удивлению капитан-лейтенанта, Хорн не просто поверил в серьезность его намерений, но и воспринял это сообщение со счастливой улыбкой человека, авантюрные мечтания которого наконец-то начали сбываться.

– Но мы действительно будем предоставлены самим себе, командир?!

– На военном флоте такого не бывает. Во всяком случае, не должно быть.

– Однако история флота знает прецеденты. Вспомните хотя бы средневековый английский флот его величества. Сколько судов занималось пиратством, нападая на суда других стран, но при этом отдавая часть добычи…

– Мы не под английским флагом служим, – перебил его Ральф Штанге, едва сдерживая раздражение. – И не нужно просвещать меня, не хуже вас знаю, что такое пиратство, – напомнил Хорну капитан-лейтенант, успев пожалеть, что спровоцировал старшего офицера на этот всплеск пиратских эмоций. – К тому же напомню, что пираты вне закона, это международное преступление.

– Какая разница, под каким флагом, черт возьми?! К тому же, развязав войну, мы и так оказались вне закона. Главное – вольная охота у вражеских берегов – на все, что достойно нашего внимания! Не кажется ли вам, Штанге, что нам выпала честь стать первыми пиратами-подводниками в истории мореплавания?

– О подводном пиратстве вы говорите с таким восторгом, словно давно мечтаете о нем.

– С того дня, когда впервые оказался в чреве субмарины, – жизнерадостно поведал Хорн. Коренастый, русоволосый, с четко очерченными линиями римского носа и властного подбородка, он производил впечатление человека решительного и бесшабашного, истинного, из глубины веков явившегося германца, каковым только его можно представить себе.

– Странно, что до сих пор не пытались захватить одну из тех двух субмарин, на которых служили до того, как попали на эту благословенную Богом субмарину.

Хорн умиленно улыбнулся и, игриво покачав головой, развел руками.

– Ну, извините, капитан-лейтенант, не решился. Случая не представилось, экипаж не тот подобрался. Да и следовало набраться опыта. Кстати, старшим офицером я назначен впервые, – выкладывал он свои доводы, словно бы действительно оправдывался за то, что до сих пор не удосужился стать предводителем джентльменов удачи. – И потом, мы ведь будем нападать не только ради грабежа; вспомните наставления гросс-адмирала: «Каждое потопленное судно противника – еще один шаг к победе!»

– Мы их делали, эти шаги, лейтенант цур зее. Мы свой долг выполняли.

– Хотя нас и сковывали приказы начальников и флотская дисциплина.

– Что вы хотите этим сказать, Хорн?

– Что в душе все мы – вольные стрелки. И только так: вольные стрелки океана!

– Сомневаюсь, что пиратская мечта ваша сбудется, Хорн, однако стремление похвальное.

– Я ведь, собственно, не пиратом стремлюсь быть, – неожиданно смутился Хорн, опасаясь, как бы командир и впрямь не заподозрил в нем бунтовщика-пирата.

– Кем же еще?

– Ну, скажем, германским морским рейдером.

– Морским мстителем, значит?

– Вот мы и поняли друг друга. Что такое настоящая война – в этом томми и янки разберутся лишь после того, как столкнутся

с действиями наших вольных морских стрелков-подводников. Только надо бы создать секретное хранилище торпед. Как можно больше торпед, господин Штанге. Одно из хранилищ можно было бы организовать в районе аргентинской базы «Латинос», к которой мы направляемся, еще по одной – в гротах острова Пасхи и на каком-то из Маршалловых островов.

– Когда последует объявление о капитуляции, оно будет касаться всех, – резко ответил командир субмарины. – В том числе и нас с вами.

– Кроме команд тех субмарин, которые будут выполнять секретный приказ командования кригсмарине.

– Такого приказа не последует.

– Была бы подана идея. Она заставит наших штабистов задуматься над такими понятиями, как долг, честь, а главное, наша, германская месть. И потом, никто ведь не способен будет отменить приказ фюрера: «Война – до победного конца!»

– Вас, Хорн, привлекает не перспектива войны до победного конца, который уже ни при каких обстоятельство не может быть победным, – проговорил командир субмарины таким тоном, словно уже зачитывал приговор, – а кровавая пиратская вольница.

– Направляя торпеды на вражеские суда, я буду воздерживаться от каких-либо меморандумов по поводу войны и мира.

Поняв, что разговор зашел в тупик, Штанге не пытался продолжить полемику, чтобы, на несколько мгновений умолкнув, сообщить:

– Хорошо, я доведу до сведения командования ваш гениальный нельсоновский план, лейтенант цур зее. При первой же возможности. Не уверен, правда, что он вызовет восторг у гросс-адмирала Деница.