Александр Абрамов - Ной и его сыновья

— А если кто-то выдаст себя за Оракула?

— Выдаст? Ты что, Гай? — Ной посерьезнел. — Ты, кажется, слишком сильно ударился головой. Как это вообще возможно — выдать себя за Оракула?

— Невозможно? — коря себя за неаккуратность в вопросах, осторожно переспросил Смотритель.

Коря, но — не расстраиваясь. Он уже столько здесь наговорил и наспрашивал лишнего, что должен был быть разоблачен, связан и выдан… кому?.. Оракулу, к примеру. Так ведь нет. Терпят вопросы, на которые знает ответ любой пятилетний дитенок (метр с лишним ростом). Стоило ли сожалеть о том, что не рассчитал свой шаг под паровую машину Сима? Не стоило, считал Смотритель, хотя удар давал о себе знать. Особенно по ночам.

— Невозможно, — не объясняясь, резанул Ной.

Все-таки именно резанул.

— Спасибо. — Смотритель-Гай виновато улыбнулся. — Ной, я хочу, чтобы ты понял меня и почувствовал — каково мне, взрослому человеку, познавать мир заново, как ребенку. Уж прости за странные вопросы…

Ной еще раз, только уже гораздо суше, убедил Смотрителя в том, что он волен выспрашивать все, что вздумается. Затем, сославшись на занятость, исчез в своей комнате, которую, кстати, Смотрителю не показали во время экскурсии по дому.

Не понравились ему расспросы про Оракула и особенно предположение, будто кто-то может выдать себя за него. За кого выдать — не объяснил, в сущности…

А интересовало Смотрителя еще ох как много всего! Но проблема была в том, что выяснить все это, не выказав своей осведомленности в чем-то другом, не представлялось возможным. К примеру, банальный социалистический вопрос «Есть ли здесь классовое расслоение на богатых и бедных?» невозможно задать просто так, не вызвав подозрений. Как человек, потерявший память обо всем, о простом в первую очередь, может сформулировать столь сложное? Да и вообще следует быть осторожнее в вопросах: реакция Ноя напугала Смотрителя. Значит, многое придется выяснять окольными, косвенными путями, додумывая и строя логические цепочки.

В любом случае образ человека, потерявшего память, — самое удобное, что только можно придумать для безопасного и активного сбора информации. Самостоятельные прогулки по Ис-Кериму, конечно, интересны и познавательны, но не дают представления о главном — о системе ценностей людей, называемых Смотрителем древними шумерами.

Смотритель прикинул, что он знает наверняка об этом мире. Получилось — ничего. Только более-менее верные предположения. Чаще — менее, чем более. По-видимому, ложь здесь считается грехом, который не позволяет себе никто из приличных людей. А их здесь, кажется, большинство. Преступность отсутствует по этой же причине. То, что содержимое сумки Смотрителя сохранилось в нетронутом виде, несмотря на то, что он долго пробыл без сознания, косвенно подтверждает предположение о тотальной честности. В то же время, если нужно что-то скрыть, об этом просто молчат — и не солгал, и правды не сказал, очень удобно. И никто не обижается.

Держать зло на людей здесь тоже — моветон. А дело все в том, что человеческая жизнь является великой ценностью, но не в номинально-показушном смысле, который давно стал привычен людям послепотопиой эры, а по-настоящему.

Людей в этом мире было относительно немного, судя по рассказам Ноя и остальных и, одновременно, несмотря на заявления о «многих народах». Все население земли проживает в городах. Вне городов не живет никто. Города малочисленны, рождаемость не особо интенсивная. Подавляющее большинство — здорово и трудоспособно. Бедных как таковых — нет, есть более и менее зажиточные. Этим людям есть что беречь. От кого? Да от самих себя, по-видимому.

Идеальное общество, в котором Смотрителю, как он ни старался, не удавалось уловить и тени того, что в Библии названо «великим развращением человеков на земле». Пока это было единственным несоответствием узнанного библейскому тексту. Откуда развращение, если люди, созданные по образу и подобию Царя Небесного…

(стоит полагать, что он же — Создатель)…

ведут себя до невозможности прилично?

Смотритель жил с этим вопросом несколько дней, покуда не поинтересовался у Ноя о дозорных башнях, цепью окруживших город.

— Рассказываю, — начал Ной, уже привыкший к вопросам Гая, — башни были построены давным-давно, я еще совсем молодым был, они окружают город для безопасности.

Это никак не вязалось с тем, о чем думал Смотритель ранее. Зачем бояться, если никто никого не убивает и не грабит?

Этот вопрос Гай сформулировал одним лишь вопросительным взглядом.

— Что ты так смотришь? — Ной взгляда не понял.

— Ты говоришь — для безопасности. А есть опасность?

— Ты забыл и про орков… — вздохнул Ной.

Орки…

Мифические антропоморфные существа, постоянные антигерои древнеевропейских легенд и сказок. Значит, они не вымышлены…

Вот уж о ком не ожидал узнать здесь…

— Забыл, — кивнул Гай.

— Очень странно… Ну слушай…

То, что рассказал тогда Ной, несколько прояснило Смотрителю картину жизни этого города, а заодно и помогло понять мотив Бога…

(библейский мотив библейского Бога)…

посчитавшего, что жизнь на земле стоит уничтожить, оставив в живых только самого праведного из всех праведников — Ноя и его семью. То, что Смотритель видел в Ис-Кериме, и то, как жили люди в других городах на Земле…

(если верить рассказам Ноя, а какие основание не верить им?)…

было лишь парадной стороной допотопной жизни. Обратная сторона выглядела существенно мрачнее.

На равнинах, в горах, в пещерах, в лесах — где угодно, кроме городов! — на Земле шла совсем другая жизнь, на человеческий взгляд отвратительная, страшная и низкая. Орки — тупиковая ветвь человеческой эволюции, нелюбимые дети Бога…

(беспризорники природы, жутковатые создания с покрытыми шерстью телами, длинными руками и маленькими злыми глазками, близко посаженными на угрюмых лицах)…

составляли ту часть земного населения, от которой настоящие люди скрылись в городах и отгородились дозорными башнями. У орков нет имен, у них примитивный язык и стайная дикая жизнь. Полулюди-полуживотные живут охотой, их скудные помыслы целиком заняты ограниченным набором желаний — поесть да совокупиться, чтобы произвести на свет еще больше подобных себе тварей. Палка с камнем — самое большое достижение разума орков, если таковой вообще существует, до одежды они не додумались, да и не нужна она им — морали нет, а от ночной прохлады неплохо защищает и шерсть.

Но к оркам у людей могло бы быть отношение такое же, как и к прочим животным, и даже то, что они едят мясо, не так ужасно: подобным образом питаются многие звери. Нет, отвращение и злость возникли после того, как орки принялись нападать на людей.