Авва - Душеполезные поучения

Когда пришло время вкушать пищу, авва Дорофей сказал ему: "Ешь до сытости, только скажи мне, сколько ты съешь". Он пришёл и сказал ему: "Я съел полтора хлеба, а в хлебе было четыре литры" [ 4]. Авва Дорофей спросил его: "Довольно ли тебе сего, Досифей?" Тот отвечал: "Да, господине мой, мне довольно сего". Авва спросил его: "Не голоден ты, Досифей?" Он отвечал ему: "Нет, владыко, не голоден". Тогда авва Дорофей сказал ему: "В другой раз съешь один хлеб, а другую половину хлеба раздели пополам, съешь одну четверть, другую же четверть раздели надвое, съешь одну половину". Досифей исполнил так. Когда же авва Дорофей спросил его: "Голоден ли ты, Досифей?" Он отвечал: "Да, господине, немного голоден". Чрез несколько дней опять говорил ему: "Каково тебе, Досифей? Продолжаешь ли ты чувствовать себя голодным?" Он отвечал ему: "Нет, господине, молитвами твоими мне хорошо". Говорит ему Авва: "Итак, отложи и другую половину четверти". И он исполнил сие. Опять чрез несколько дней авва Дорофей спрашивает у него: "Каково тебе теперь, Досифей, не голоден ли ты?" Он отвечал: "Мне хорошо, господине". Говорит ему Авва: "Раздели и другую четверть надвое и съешь половину, а половину оставь". Он исполнил сие. И так с Божиею помощию, мало-помалу, от шести литр, а литра имеет двенадцать унций, он остановился на восьми унциях, то есть шестидесяти четырёх драхмах. Ибо и употребление пищи зависит от привычки.

Юноша сей был тих и искусен во всяком деле, которое исполнял; он служил в больнице больным, и каждый был успокоен его служением, ибо он всё делал тщательно. Если же случалось ему оскорбиться на кого-нибудь из больных и сказать что-либо с гневом, то он оставлял всё, уходил в келарню (кладовую) и плакал. Когда же другие служители больницы входили утешать его и он оставался неутешным, то они приходили к отцу Дорофею и говорили ему: "Сделай милость, отче, пойди и узнай, что случилось с этим братом: он плачет, и мы не знаем, отчего". Тогда авва Дорофей входил к нему и, найдя его сидящим на земле и плачущим, говорил ему: "Что такое, Досифей, что с тобою? О чём ты плачешь?" Досифей отвечал: "Прости меня, отче, я разгневался и худо говорил с братом моим". Отец отвечал ему на это: "Так-то, Досифей, ты гневаешься и не стыдишься, что гневаешься и обижаешь брата своего? Разве ты не знаешь, что он есть Христос и что ты оскорбляешь Христа?" Досифей преклонял с плачем голову и ничего не отвечал. И когда авва Дорофей видел, что он уже довольно плакал, то говорил ему тихо: "Бог простит тебя. Встань, отныне положим начало исправления себя; постараемся, и Бог поможет". Услышав это, Досифей тотчас же вставал и с радостию спешил к своему служению, как бы поистине от Бога получил прощение и извещение. Таким образом служащие в больнице, узнав его обыкновение, когда видели его плачущим, говорили: "Что-нибудь случилось с Досифеем, он опять в чем-нибудь согрешил", и говорили блаженному Дорофею: "Отче, войди в кладовую, там тебе есть дело". Когда же он входил и находил Досифея, сидящего на земле и плачущего, то догадывался, что он сказал кому-нибудь худое слово. И говорил ему: "Что такое, Досифей? Или ты опять оскорбил Христа? Или опять разгневался? Не стыдно ли тебе? Почему ты не исправляешься?" А тот продолжал плакать. Когда же авва Дорофей опять видел, что он насытился плачем, то говорил ему: "Встань, Бог да простит тебя; опять положи начало и исправься наконец". Досифей тотчас же с верою отвергал печаль оную и шёл на дело своё. Он очень хорошо постилал больным постели и имел такую свободу в исповедании своих помыслов, что часто, когда постилал постель и видел, что блаженный Дорофей проходит мимо, говорил ему: "Отче, отче, помысл говорит мне: ты хорошо постилаешь". И отвечал ему авва Дорофей: "О диво! Ты стал хорошим рабом, отличным постельничим [ 5], а хороший ли ты монах?"

Никогда авва Дорофей не позволял ему иметь пристрастие к какой-либо вещи или к чему бы то ни было: и всё, что он говорил, Досифей принимал с верою и любовью и во всём усердно слушал его. Когда ему нужна была одежда, авва Дорофей давал ему оную шить самому, и он уходил и шил её с большим старанием и усердием. Когда же он оканчивал её, блаженный призывал его и говорил: "Досифей, сшил ли ты ту одежду?" Он отвечал: "Да, отче, сшил и хорошо её отделал". Авва Дорофей говорил ему: "Поди и отдай её такому-то брату или тому-то больному". Тот шёл и отдавал её с радостию. Блаженный опять давал ему другую и также, когда тот сшивал и оканчивал её, говорил ему: "Отдай её сему брату". Он отдавал тотчас и никогда не поскорбел и не пороптал, говоря: "Всякий раз, когда я сошью и старательно отделаю одежду, он отнимает её от меня и отдаёт другому", но всё хорошее, что он слышал, исполнял с усердием.

Однажды некто из посылаемых на послушание вне монастыря принёс хороший и очень красивый нож. Досифей взял его и показал отцу Дорофею, говоря: "Такой-то брат принёс этот нож, и я взял его, чтобы, если повелишь, иметь его в больнице, потому что он хорош". Блаженный же Дорофей никогда не приобретал для больницы ничего красивого, но только то, что было хорошо в деле. И потому сказал Досифею: "Покажи, я посмотрю, хорош ли он?" Он подал ему, говоря: "Да, отче, он хорош". Авва увидел, что это действительно вещь хорошая, но так как не хотел, чтобы Досифей имел пристрастие к какой-либо вещи, то и не велел ему носить сего ножа и сказал: "Досифей! Ужели тебе угодно быть рабом ножу сему, а не рабом Богу? Или тебе угодно связать себя пристрастием к ножу сему? Или ты не стыдишься, желая, чтобы обладал тобою сей нож, а не Бог?" Он же, слыша это, не поднимал головы, но, поникнув лицем долу, молчал. Наконец, побранив его довольно, авва Дорофей сказал ему: "Пойди и положи нож в больнице и никогда не прикасайся к нему", и Досифей так остерегался прикасаться к ножу сему, что не дерзал его брать и для того, чтобы подать когда-нибудь другому, и тогда как другие служители брали его, он один не прикасался к нему. И никогда не сказал: "Не таков ли и я, как все прочие?", но всё, что он ни слышал от отца, исполнял с радостию.

Так провёл он недолгое время своего пребывания в монастыре, ибо он прожил в нём только пять лет и скончался в послушании, никогда и ни в чём не исполнив своей воли и не сделав ничего по пристрастию. Когда же он впал в болезнь и стал харкать кровью (отчего и умер), услышал он от кого-то, что недоваренные яйца полезны харкающим кровью. Это было известно и блаженному Дорофею, который заботился о его исцелении, но, по множеству дел, средство это не пришло ему на ум. Досифей сказал ему: "Отче, хочу сказать тебе, что я слышал о вещи, полезной для меня, но не хочу, чтобы ты дал мне её, потому что помысл о ней беспокоит меня". Дорофей отвечал ему на сие: "Скажи мне, чадо, какая эта вещь?" Он отвечал ему: "Дай мне слово, что ты не дашь её, потому что, как я сказал, помысл смущает меня о сем". Авва Дорофей говорит ему: "Хорошо, я сделаю, как ты желаешь". Тогда больной сказал ему: "Я слышал от некоторых, что недоваренные яйца полезны харкающим кровью; но Господа ради, если тебе угодно, чего ты прежде не дал мне сам от себя, того не давай мне и теперь ради моего помысла". Авва отвечал ему: "Хорошо, если ты не хочешь, то я не дам тебе, только не скорби". И он старался вместо яиц давать ему другие полезные для него лекарства, ибо Досифей прежде сказал, что помысл смущает его касательно яиц. Вот как он подвизался отсечь свою волю, даже и в такой болезни.