Митрополит Вениамин (Федченков) - О вере, неверии и сомнении

Неверие есть непризнание или отрицание предметов веры.

Но при сомнении такого отрицания нет. Есть лишь недоуменная мысль: да так ли это?

Рассмотрим ее: есть ли это неверие? Вопрос есть только вопрос, недоумение – только недоумение. Но никак не больше. Уже одно это должно внести в душу мир, успокоение. Пойдем далее: отчего же пришло такое недоумение? Оттого, что, во-первых, нам в том или ином пункте нечто – “непонятно”, доселе – “неизвестно”, или даже – для ума нашего совершенно “непостижимо”.

И, естественно, человек смущается. И этому никак не должно удивляться, а тем более – винить себя, как будто сделавшего преступление. Такое сомнение, повторю, совершенно “естественно”. Даже могу сказать больше: странно было бы, если таких помыслов никогда не бывало, а особенно – у людей мысли. И уже по одному этому не нужно – прежде всего – пугаться.

Тем более не следует пугаться потому, что здесь нет никакой дурной, греховной воли нашей. Нам всегда нужно помнить одно основное правило духовной жизни:

А греха в сомнении, с нашей стороны, при появлении его не было и нет. И это правильное, как мы видим, суждение снова внесет в нашу душу мир.

Но и этой осознанности еще недостаточно. Мучительное чувство продолжает оставаться в нас: хорошо ли это или нет, правильно или нет, но всякий сомневающийся знает, что это состояние влечет за собою беспокойство: ведь вопрос все же остается. Непонятность – налицо?

Верно. Тогда мы пойдем еще дальше. Припомним наши прежние суждения, что непонятность для нас чего-либо или непостижимость – не есть еще небытие… Это внесет еще больший мир. Это удалит с нашего пути мышления еще один камень преткновения, пугающий нас.

Но даже и после этого беспокойство будет еще мучить. Тогда мы должны обратиться к дальнейшим соображениям. Мы не понимаем чего-нибудь? Да так и должно быть! Предметы веры потому и требуют веры, что они непостижимы для ума; но даже и материальные, земные вещи – как мы не раз говорили – необъяснимы нам, хотя и воспринимаются опытом.

Нам хочется освободиться и от этого состояния. Как же это достигается? – Различными способами: опыт подвижников указал нам несколько путей.

Во-первых, не берись даже! И – вот почему. Помня очень ясно, что сомнения происходят не от ума, не от нашей воли и что они (это – ясно) стоят пред совершенно непостижимыми для ума предметами, – и не трать напрасных, бесполезных усилий: они – невозможны! Это было бы подобно тому, как если кому захотелось бы “понять”, например, конечность или бесконечность пространства и времени; или – поднять себя самого за волосы; или – рукою снять с неба звезду и т. п.

Во-вторых, не обращай на сомнение внимания; или, как опытные люди говорят – “пренебрегай” такими искушениями (страха). Впрочем этот путь иному может показаться пугливым укрытием души от искания “истины”. На самом же деле он вызывается хотя бы простой непостижимостью; и разумные люди не хотят заниматься бесполезным делом.

Из житий обычно приводится в пример такой случай. В одном монастыре был неопытный, но пугливый послушник. На него напали “хульные” (их так называют) помыслы неверия. Он так был испуган, что не осмелился даже объявить об этом своему старцу или игумену, опасаясь, что его за это выгонят из монастыря. Старец, видя печальное его лицо, спрашивает, что с ним. – Но послушник лицемерно отвечает: “Ничего, хорошо”.

Через некоторое время тот опять спрашивает: в чем причина? Послушник снова скрывает, что у него на душе. Старец спрашивает его в третий раз и велит ему открыть свою душу.

Тогда послушник со страхом падает ему в ноги и рассказывает свое долговременное мучение. Старец велит ему раскрыть на груди одежду. Раскрыл.

– “Стань против ветра!” – Он стал.

– Ты можешь запретить ветру прикасаться к груди твоей?

– Нет!

– Так знай: и мы не можем запретить злому духу к душе нашей! – И послушник успокоился; между тем доселе он мучился несколько лет.

В этом случае мы упомянули уже и о лукавом (о чем будет речь еще дальше), но сейчас нам важно наставление отцов: не обращать внимания на эти пугающие чувства и мысли.

А о. Иоанн Кронштадтский в Дневнике так говорит: опытные люди даже презрительно “плюют” на подобные “навязчивые” помыслы…

В-третьих, если же и это не успокоит нас, то отцы советуют помолиться, просить Божьей помощи. И хотя в этом и великая сила, но иногда, по особому Промыслу Божию, и молитва не действует сразу.

Приведу пример. По милости Божией, я отслужил в добром духе воскресную литургию и приехал в монастырь. После принятия пищи, через некоторое время, я вдруг, без каких бы то ни было особых причин, почувствовал тоску. Не зная, чем объяснить ее, я пробовал заняться церковной музыкой, но это не помогло. Тогда я стал молиться; однако и это не принесло мне мира. Стал размышлять: отчего бы это могло быть? Ответа не получилось. И осталось мне одно: терпеть без смущения, положившись на волю Божию.

Что же случилось? Через 2-3 часа пришел ко мне знакомый близкий человек и спрашивал меня, что ему делать – на него напала необъяснимая тоска! Я, пережив ее на своем опыте, успокоил его. И тогда я понял, что Господь попустил мне это искушение, дабы я испытал его лично, чтобы потом со своего опыта мог утешить и помочь бедному брату своему.

Большею же частью скорое обращение с молитвой к Богу – хотя бы с краткой, мгновенной просьбой, или – с одним словом “Господи”, тотчас возвращает мир. Если же он еще не водворяется в сердце, то – по какому-либо особому Божественному промышлению; и тогда нам следует терпеть эту тугу, пока она не пройдет или же не вскроется какая-либо особая цель этого.

Но и терпеть нужно с возможно полным спокойствием: это – непременно!

Это средство применяется тогда, когда человек одинок, как, например, отшельник.

В противном случае нужно открыть свое смущение старцу или хоть брату; только – как говорит еп. Феофан Затворник – никак не оставайся один. Это – четвертый путь.

Вспоминается из поучений преп. Аввы Дорофея, как один монах не мог вполне понять некоего текста из Писания. Тогда он решил пойти к старцу. Враг же стал возражать ему: что нет никакой необходимости идти за разъяснением: ведь он скажет то же самое. – Но истинный монах все же пошел к старцу. И тот действительно дал такое же толкование, какое ему самому приходило на ум. Когда он возвращался обратно, враг шептал ему: не говорил ли я тебе, что старец скажет тебе то, что ты и сам думал. Инок ответил:

– Прежде это было от твоего лукавого внушения; а теперь – от Бога!

В-пятых, в подобных случаях рекомендуется порадовать пришедшего брата чем-нибудь приятным, даже вкусным угощением.