Олег Верещагин - Про тех, кто в пути

Русский обернулся. По-прежнему молча он смотрел на Мартина — и не так, как смотрят на надоедливое препятствие. В его глазах был интерес. Мартин несколько раз подбросил нож и совсем уже было собирался возобновить разговор, когда русский заговорил сам:

— Чего ты лезешь, куда не надо?

Мартин растерялся. Слышать такое от мальчишки из побеждённого народа было удивительно и оскорбительно до такой степени, что ни удивиться, ни оскорбиться Мартин не смог. Вместо этого он пробормотал:

— Что значит — куда не надо? Вчера я просто купался... и... и мне просто стало интересно...

— «Просто, просто»! — передразнил его Толька. — Дурак. Сидишь себе в общежитии и сиди. Не лезь.

— Интересно! — Мартин повёл себя так, словно спорил со своим товарищем. — Ну, ты очень интересно говоришь! Время пропадает, места целые проваливаются без следа, а ты говоришь «сиди не лезь»! А ты бы стал сидеть и не лезть?!

Русский неожиданно задумался. Потом сказал неуверенно:

— Вообще-то верно... это да...

Он говорил по-немецки не «немного». Пожалуй даже правильней, чем Мартин, по-берлински, а не с сильным баварским акцентом. Ободрённый его словами, Мартин быстро стащил бутсы, скатал бубликами гетры и, ловко пробежавшись по коряге, уселся в развилке возле русского, свесив ноги. Толька покосился на Мартина хмуро, но без злости. Покачал удочкой и спросил:

— А что там... со временем у тебя было?

— Да понимаешь... — Мартин коротко рассказал. Толька пожевал щёку. Мартин добавил: — И вот сейчас. Шёл по какой-то бетонной тропинке. А потом вдруг раз — и я уже тут. В смысле, на обычной тропинке.

Толька кивнул. Посмотрел на поплавок. И сказал нехотя:

— Знаешь... Не надо тебе так тут шляться. Место такое. Непростое место. Ты, может, думаешь, что я тебя напугать хочу? Правда, непростое... И давай иди отсюда. Тебя папочка накормит. А мне рыбу надо ловить.

Самым смешным было то, что Мартин покорно ушёл. Не обидевшись.

Мартина разбудило отцовское насвистывание. Мелодия была знакомая — марш «Bomben auf Engeland». Не высовываясь из-под одеяла, Мартин поддержал отца тихим посвистываньем. Полковник Киршхофф слегка удивлённо замолчал, потом резко сдёрнул с сына одеяло.

Мартин засмеялся, потягиваясь, но тут же погрустнел — отец снова был в лётной форме. В ответ на печальный взгляд сына, задержавшийся на зашитом рукаве куртки, полковник сказал:

— Ну, что теперь... Я попросил парней из охраны, раз уж ты тут сидишь, будешь тренироваться с зенитками. Найдёшь капитана Шульхе...

— Уррррааа!!! — заорал мальчишка, становясь на колени в кровати и несолидно подпрыгивая под скрип пружин. — А ты когда вернёшься всё-таки?

— Когда собью последний русский истребитель.

— Мы их бьём-бьём, а они всё не кончаются, — заметил Мартин грустно. И, словно бы кое-что вспомнив, спросил: — Па-а... А на аэродроме пропадают люди?

— Иногда, — полковник посматривал в коридор через полуоткрытую дверь. — Если выходят в город поодиночке и задерживаются до темноты. Но тебя не тронут, даже если ты нарушишь мой приказ и высунешься. Русские вовсе не такие звери, как кое-кто любит их изображать.

— Нет, я не об этом, — Мартин сел нормально. — Тут, прямо тут, на аэродроме?

— С чего ты взял такую глупость? — полковник внимательно посмотрел на сына. — Бывают несчастные случаи, но... Иду! — крикнул он в коридор и быстро вышел. Промелькнули мимо весёлые голоса.

Мартин задумчиво смотрел в стену. Раньше отец никогда ему не врал. И поэтому Мартин сразу почувствовал ложь...

...Толька попался ему около входа — нёс обратно в здание четыре обрезка от гильз, использовавшихся, как мусорные корзины. Мартин посторонился, подумал и сел на перила крыльца. Достал личную книжку, полистал, дёрнул плечами. Что он ждёт этого русского?! Вперёд! К орудиям!..

...Опухшие от безделья зенитчики охотно возились с мальчишкой, искренне удивляясь тому, как много он знает об их оружии. Несколько пожилых солдат неодобрительно качали головами, но сам капитан Шульхе оценил знания Мартина, как высокие и предложил заходить ещё.

— Если отец разрешит — можешь как-нибудь подежурить с нами, — сказал капитан и Мартин обомлел от счастья.

Сбоку от взлётно-посадочной полосы торчала туша «хейнкеля», облепленная ремонтниками. Шульхе зевнул, кивнул в ту сторону:

— У русских отвратительная войсковая ПВО. Но летать над их городами... — капитан покачал головой. — Смотри, как его отделали.

Мартин кивнул. Хорошо, что отец истребитель. Это, наверное, очень страшно — лететь вот так и ждать, ждать, ждать огня, на который тебе нечем ответить. И даже когда начнут стрелять — всё равно надо лететь и бомбить, не сворачивать...

— Страшно! — вырвалось у мальчишки. Он смутился, но кто-то из солдат подтвердил:

— Ещё бы... Одиннадцатый три дня назад сбили над русской территорией. Тамошние бабы парней изрубили лопатами, как только те приземлились.

— Правда? — Мартин заморгал.

Капитан покосился в сторону говорившего, неохотно ответил:

— Может быть, враньё. Просто не вернулись. Всякое бывает. Кто там знает...

— Но это же война... — Мартин снова посмотрел на бомбардировщик. — Зачем они... так...

— Дикари, — ответил Шульхе.

И снова кто-то из солдат сказал:

— Если бы мне попался тот англичанин, который разбомбил мой дом, я бы придумал ему смерть пострашнее...

— Хватит болтать! — рявкнул капитан.

Мартин понял, что он тут становится явно лишним и тихо слинял.

Денёк опять был хорошим — тёплым, жарким даже. И Мартин, вернувшись к общежитию, поймал себя на том, что ищет глазами Тольку. Русского мальчишки нигде не было видно. Мартин огорчился — он хотел поговорить с ним о происходивших тут странностях.

И, едва он подумал об этом желании, ещё пару дней назад и в голову ему бы не пришедшем, как Толька появился на тропинке, ведущей к столовой. Он пёр на спине здоровенный мешок непонятно с чем и видно было, что переть ему тяжело.

В сторону Мартина он не смотрел и уронил-таки мешок наземь, когда Мартин, подскочив сбоку, предложил:

— Давай я помогу!

Толька смерил немецкого мальчишку глазами — не зло и не насмешливо, скорей просто устало-досадливо. Спросил:

— Слушай, ну чего ты ко мне цепляешься? Иди гуляй...

— Я правда помочь хочу! — Мартин толкнул мешок ногой. — Тяжело же...

— Да тебе-то что? — Толька свёл брови.

Мартин пожал плечами:

— Ну... я не знаю. Тяжело ведь.

— Тебя не Тимур зовут? — спросил Толька.

Мартин не понял:

— Какой Тимур? Я Мартин...

— Да так, никакой, — Толька взялся за горловину мешка. — Ну, давай, чего смотришь? Его на мусорку нужно оттащить...

...Мешок оказался тяжёлым — по мнению Мартина, даже для двоих. Мартин вытер пот галстуком 7 7 Сверхпиитетное отношение к пионерскому галстуку было характерно только для пионерской организации СССР позднего времени — 60-80-х г.г. Изначально подобные галстуки (и скаутами, и гитлерюгендовцами, и пионерами тоже!) использовались и как банданы, и как кровоостанавливающие повязки, и для связки предметов, и ещё для множества чисто практических дел. , потом насмешливо спросил: