Андрей Ерпылев - Имперский рубеж

Беда в том, что Михайлов был совсем плох, надолго впадал в сон, все чаще напоминающий вечный, а когда пробуждался ненадолго, нес всякую ересь, навевая тоску и уныние на солдат. Периоды просветления были коротки и редки. В момент одного из них он подозвал Александра.

— Сколько мы можем обороняться? — спросил он в упор.

— Не знаю, — ответил Саша. — Если продолжится такая, как сейчас, «позиционная война», то дня два. Если туземцы пойдут на штурм — вряд ли продержимся час. Патронов почти не осталось.

— Грустно, — помолчав, сказал капитан. — Я хочу… нет, не приказать — попросить вас… Когда будет понятно, что обороняться далее невозможно… Одним словом, я прошу, чтобы вы застрелили меня и остальных раненых.

— Я не смогу! — испугался молодой человек. — Зачем?

— Этим вы спасете своих товарищей от мучений, — твердо сказал раненый. — Вряд ли туземцы возьмут нас в плен, но они чужды и христианского милосердия. Смерть наша все равно будет неотвратима, но она будет мучительна. Я понимаю, что это — грех, но Господь простит вам это прегрешение.

— А остальные?

— Как поступить вам и всем остальным, кто может держать в руках оружие, пусть подскажет совесть… Прошу вас сообщить об этом солдатам. Я хочу, чтобы каждый принял решение сам. Я свой выбор сделал.

— Так точно… — растерянно ответил Саша.

— Что ж — дело говорит командир, — со скрежетом почесал заросший рыжеватой щетиной подбородок унтер Таманцев. — Я этим башибузукам в руки живым даваться не собираюсь. Вон, Худайбердыев, — подмигнул он товарищу, — пусть сдается. Он магометанин, и те — магометане. Камуфляж скинет, чалпак напялит и — туземец туземцем.

— Шайтан ты, Таманцев! — буркнул татарин. — Сам чалпак одевай! Я русский солдат!..

— А вы, барон? — обратился поручик к фон Миндену, шикнув на солдат. — Как все или попробуете договориться?

— Вам доставляет удовольствие меня оскорблять, Бежецкий? — отвернулся немец. — Тогда делайте это хотя бы не при нижних чинах. Так, чтобы я мог ответить на оскорбление пощечиной.

— Извините… — Александр иногда сомневался: не ошибся ли он в поручике? — Значит, решено, — подвел он черту. — Пусть каждый оставит по нескольку патронов в неиспользуемом магазине на последний случай. И тот, кто останется жив… Если останется…

Солдаты сидели молча, понурившись. Каждый переваривал только что сказанное. И видит бог — никто не хотел такого финала…

Вертолет выскочил из-за скал неожиданно. Сорвавшись с направляющих, ударили по противоположной стороне ущелья, прямо по позициям мятежников, дымные струи ракет, завершившиеся огненными клубками в черных облаках разрывов. Ошеломленные туземцы ответили жиденьким автоматным огнем, но машина уже скользнула прямо над головами тоже опешивших солдат, едва не задев камни полозьями шасси.

— Откуда? — позабыв про опасность, вскочил на ноги Бежецкий — остальные, пригибаясь, уже бежали к ровному пятачку впритык к отвесной скале, куда только и можно было посадить вертолет. — Стоять! Занять оборону!

Не хватало, чтобы обозленные туземцы сейчас пошли в атаку…

— Назад! — первым повернул к своей «лежанке» Таманцев. — Назад, сучьи дети!

Вертолет — вместительный «Алуетт» многоцелевого назначения, близнец того, что расплющенной тушей лежал на берегу горной речки, — предусмотрительно не глушил двигатель.

— Капитан Михайлов? — кинулся к неузнаваемому под слоем грязи и пыли Бежецкому юный поручик. — Это чудо! Мы не надеялись…

— Поручик Бежецкий, — хрипло прокаркал в ответ Саша. — Почему всего один вертолет? Сколько вас?

— Мы не надеялись найти тут живых, — виновато развел руками офицер. — К тому же второй вертолет оказался неисправным… Со мной четверо солдат и пилот.

— Вы можете взять на борт всех?

— А сколько вас?

— Девять живых и шестнадцать мертвых.

— Это будет сложно…

— Попытайтесь, поручик! Выкиньте все, что можно. Я знаю, что «Фоккер» может взять на борт двадцать четыре солдата с полной выкладкой.

— Но вместе с нами будет тридцать один! Может быть, оставить часть мертвых…

— Слушай меня, поручик! — Александр схватил побледневшего офицера за ворот мундира и притянул к себе. — Здесь не останется никого из моих людей! Ты меня понял? Или мне повторить?

— Да, да… Можно попытаться… — слабо пытался освободиться юнец. — Я прикажу выбросить все лишнее…

— Если придется лететь голышом, — выпустил из кулака смятую ткань Саша и неуклюже попытался ее отряхнуть, только запачкав еще больше, — полетим голышом. Одно только оружие. Вы поняли? Начинайте погрузку. Сначала раненых.

— Да, — бросил он в спину кинувшемуся к своим солдатам офицеру. — Патронами случайно не богаты? А то у нас боезапас почти на нуле…

Поручик недоверчиво смотрел на грязного, оборванного офицера, не веря в то, что белоснежный оскал на черном лице — всего лишь улыбка…

— Диспозиция такая, — сообщил Саша поручику, лежащему рядом с ним, кивая на склон, усеянный пестрыми кучками тряпья: вдохновленные видом такой добычи, как вертолет, туземцы попытались пойти на штурм, и, если бы не приказ Бежецкого оставаться на позициях, их замысел мог удаться. — Лазают по круче эти черти, как тараканы. К тому же некоторым удалось закрепиться вон в тех камушках. Стоит нам оставить гребень без присмотра, и через пять минут тут будет не протолкнуться от бачей.

— Что же делать? — Судя по всему, поручику пришлось сегодня стрелять не по мишени, а по живому противнику в первый раз в жизни.

— Ничего особенного, — ободряюще улыбнулся ему Александр. — Просто кому-то нужно оставаться здесь до самого конца и держать особо шустрых на расстоянии. Когда вертолет будет готов к взлету, этот кто-то галопом бежит к машине, прыгает туда и… Ну, а дальше — как повезет. Надеюсь, что у туземцев здесь нет крупнокалиберных пулеметов, не говоря уже о зенитных ракетах. Если подняться впритирку к скале и завернуть вдоль нее, то шанс уйти есть.

— И кто тут останется? — нервно сглотнул офицер, назвавшийся Самсоновым.

— Кто?… — оценивающе окинул его взглядом Бежецкий. — Я думаю… Да успокойтесь вы. Останусь я. Побуду уж тут еще полчасика. Хотя, скажу вам по секрету, — он наклонился к поручику, — мне тут смертельно надоело… Таманцев! — повысил он голос.

— Туточки, — откликнулся из-за камней унтер.

— Останешься со мной, а, Таманцев? Или со своим прапорщиком?

— Останусь, ваше благородие.

— Добро… Забирайте остальных, поручик и — к вертолету. Завершайте погрузку. Как только все будет готово — подадите нам сигнал… Кстати, — добавил он, — а как вы узнали, что мы здесь? Рация ведь была разбита.

— Радисты приняли сигнал о помощи, переданный морзянкой, — пожал плечами Самсонов. — Удалось его запеленговать… К сожалению, обратной связи не было.