Владимир Кусакин - Меморандум

Доктор был целиком на нашей стороне.

– Чем бы дитя не тешились...- сказал он туманную фразу, но взял с нас обещание, что мы не будем уходить далеко, поскольку он уже стар за дамочками бегать, да и ноги не ходят, сердце опять же, да и видит нехорошо... Мы с Дашей обменялись понимающими взглядами и пообещали.

– Стас!- позвал Командир, я встал из за стола, за которым мы с Алексом рисовали копии чертежей подземной Москвы и уже кое-что начало проясняться.

– Стас, ты же химик, я думал ты заинтересуешься лабораторией, там и книги есть и лягушки сушеные, Мишка вон постоянно там околачивается.

– Увольте ради бога!- мне было смешно, - Как вы правильно заметили, я химик, в этой алхимии ничего не смыслю, да и не хочу, если честно сказать!

Я был рад возможности распрямиться от скучного копирования и от Алекса с его поучениями:

– Здесь должен быть кружок. Где кружок? Я вас спрашиваю Стас, где кружок?

Ответил я где этот кружок, в лучших традициях поручика Ржевского, Алекса чуть удар не хватил, оглядываться стал, не слышала ли драгоценная Ирина Андреевна таких вульгарностей. Пришлось извиняться. А то что сам вчера рассказывал про купчиху и кучера, так это вроде детские истории из жизни бабочек.

– При всем моем уважении к Михаилу Владимировичу, я отдаю ему должное как профессиональному военному, химия наука точная и описывает реакции веществ математически. Алхимия же основана на постулатe о трех китах и черепахе...

– Стоп!- прервал он меня, - Отправляйся немедленно в лабораторию, и посмотри что может нам пригодиться, если есть взрывчатые вещества - разберись! Вечером доложишь!

Нет, все-таки с Мишкой лучше разговаривать, не наседает он так никогда. Придется идти.

– Алекс, ты как, справишься один?

– Иди, иди! Кружочек!

Мишки в лаборатории не было, там вообще никого не было, а работать надо. Обыскал все столы на предмет нужных вещей, колбы с ретортами, какая-то плесень засохшая в них, бруски, по-моему свинца и с десяток бараньих лопаток. Перешел к полкам; банки - склянки , заспиртованные гадюки, трава всевозможная с болота наверное. Ага! Что-то интересное. Запечатанный кувшин. Я его потряс, внутри что-то тарахтело. Я его оставил на потом. Опять бруски свинца, стоп, не свинец это, легковат, потом разберемся. Поставил на стол рядом с кувшином. Лампа светила тускло и коптила немилосердно.

– Надо у Командира бензину попросить, надо ведь совсем чуть, добавить в этот керосин, который уже разводили чем-то раз десяток.

Тонкая пластинка из неизвестного металла (а как его определить, на ощупь что-ли?), тоже в общую кучу. На стене висело что-то вроде зеркала, покрытое толстым слоем пыли, я смахнул немного, в освободившемся окошке появилась чья-то физиономия. Я состроил рожу - она ответила мне тем же. Все ясно, это в самом деле зеркало, надо подарить его Алексу, а он отдаст Ирине. Неплохая идея! Я приподнял его за край и снял с крюка.

За ним была дверца!

Сегодня был третий день нашего пребывания на острове и уже пятый, с тех пор как мы поймали вурдалака. Я решил что это последний день, не было больше сил ждать и смотреть как Иван умирает. Мясо в пакете протухло окончательно, по нему лазали личинки мух и воняло как от слоновьей задницы. Я собрал всякие причиндалы: тряпку-заткнуть ему пасть в случае чего, веревку и баклажку воды из болота, чтобы ему жизнь приятной не казалась.

Позвал Мишку и мы пошли, посетительный час называется, хотя мы проводили с ним по нескольку часов, каждый день играя в гестапо. По крайней мере, он держался как партизан из кино. Несмотря на то что мы держали его без пищи и воды, его раздувало... Он понимал что умирает и не мог умереть, не передав свои знания. Все это стоило несколько кусков сготовленного мяса. Я не знаю, на что он надеялся, будущего для него не было, и я это ясно дал ему понять в первый же день, но надежда каждый раз вспыхивала в его глазах, когда мы входили в его камеру. До первого удара по голове...

– А если он согласится вылечить Ивана?- спросил Мишка, которого воротило от такого образа жизни.

– Ты сможешь ему доверить жизнь Ивана, мою, свою на худой конец?- я разозлился что Минька меня не понимает, тогда кто сможет понять? Каждый день я вынимаю из себя частичку моей души и становлюсь похожим на вурдалака. А теперь этот поганец спрашивает меня, не могли бы мы обойтись тем, что пожурим старичка, и отправим его на заслуженный отдых?

– Нет, Мишка! Я его сам загрызу, я разрежу его поганое тело на мелкие кусочки и сожру сам, понял? Сам! А ты иди отсюда, Мишка, не видишь я не в себе? Мне нужны его знания, а как я их могу получить? Способ только один, один, и другого еще не придумали! Вот когда придумают, тогда посмотрим... Но ждать мы не можем Мишка, времени нет! Пойдем Мишка , последний раз, если не получится, я сам убью Ивана чтобы не мучался. Ему все равно смерть, и мне смерть! Ты понимаешь что мы все умрем, и так и так? Но этот гад первый в очереди, сейчас он у меня будет делать все что я скажу, только ты молчи Мишка, и делай как скажу, а то он начнет сомневаться и еще один день пройдет! А этот день последний!

Последний? Сейчас я его давить буду, а ты стой и молчи! Нет, скажи что нибудь, скажи что он скотина!

Я затащил Мишку в камеру вурдалака, я не помню, что я говорил или орал, я ничего не помню кроме глаз, его глаза были полны ужаса! Господи! Неужели я был так ужасен, что вурдалак согласился пойти против своей натуры, ведь известно что они не сдаются, потому что не люди, значит я перестал быть человеком тоже? Я чувствовал, Мишка стоит за моей спиной, за моей спиной стоял Иван, Ирина, Дашенька, Стас, Доктор, чтобы какая-то кровавая, мелкая дрянь жила и гадила, убивала и опять гадила?

– Как твое имя?- спросил я, - Не Владимир Ильич? Жри, скот!

Я совал пригоршни тухлятины ему в рот и он послушно жевал и глотал, не в силах оторваться от моих глаз.

Я остановился, он уже не был вурдалаком, но теперь он умрет, а перед этим он расскажет и научит нас всему что умели его дедушки и прапрадедушки.

– Пить!- попросил он.

Я подал ему трехлитровую баклажку с болотной водой. После недели всухую он выпил это как я пью квас, большими глотками и поливая себе грудь. У меня такое с пустыни под Заравшаном, где мы ловили с Мишкой змей, когда дорвешься до воды, надо пить жадно оплескивая себя и остатки вылить себе на голову, только так я приходил в себя.

Я забрал у него баклажку и вылил остатки ему на голову. Он покивал, благодаря. Разрезал веревки и снял цепи, только после этого я вытащил палки у него из рукавов и штанов.

Он сел, ноги не держали его.

– Вы отравили меня своим мясом, - сказал он, - но я не жалею теперь, что-то ушло из меня...