Виктор Точинов - Усмешки Клио-2

И как всегда в таких случаях, в дело вступили природные регуляторы численности, у кроликов это эпидемии, у князей – междоусобные войны, взаимные убиения, ослепления и гноения в порубе…

В общем, нашим витязям-рыцарям-дружинникам поместья за верную службу никак не светили [2]. Дружинники кормились княжим жалованьем да военной добычей. Да и трудновато было им осесть на земле при том кочевом образе жизни, что вели в XI – XII веках князья и их верные, но не особо многочисленные дружины.

Дело происходило примерно так: утомившись от бесплодных войн, собирались ближние и дальние родственники-Рюриковичи на княжий съезд. И после долгих споров и интриг (поневоле вспоминается Сухаревская конвенция детей лейтенанта Шмидта) делили по-братски имеющиеся в наличии престолы. Но получив во владение удельный город N*, какой-нибудь Мстислав (или Игорь) редко там долго задерживался. Чаще всего к городу подступал с ратью считающий себя обделенным родич и выгонял Мстислава-Игоря, в лучшем случае предлагая взамен свой, более захудалый удел. А спустя год-другой пострадавший потомок Рюрика, навербовав наемников-половцев, возвращался и восстанавливал статус-кво. Что отнюдь не гарантировало ему спокойной жизни – тут же могли возмутиться горожане, тоже любившие половить рыбку в мутной воде княжьих раздоров. Вооружившись топорами, ухватами и другим подручным инвентарем, неблагодарные подданные заявляли, что князь им «не люб», а люб посуливший налоговые льготы третий претендент.

В таких случаях дружинники чаще всего в схватку со взбунтовавшимся народом не вступали, ввиду подавляющего численного перевеса последнего. И Мстислав-Игорь с дружиной отправлялся искать счастья и плохо лежащего удела. А если тут еще умирал кто из правящих родственников, порой приходилось и вовсе скакать на другой конец матушки-Руси, дабы успеть поживиться чем-нибудь из наследства… Жаловать дружину землями при таких постоянных разъездах – лучший способ без нее, дружины, остаться…

Но не стоит думать, что мудрая Европа жила мирно и спокойно благодаря ленной системе и майорату, а русские недотепы мыкались со своим довольно запутанным наследственным лествичным правом и понапрасну складывали головы в разборках расплодившихся до неприличия Рюриковичей.

Были свои плюсы и в нашей системе. Во-первых, размеры и масштабы наших феодальных усобиц чрезмерно раздуты позднейшими историками. Все-таки это были схватки представителей только одной династии и их относительно немногочисленных дружин. По сравнению с тем, что творилось в Европе, где многочисленные владетельные герцоги, графы и бароны постоянно резались между собой и восставали против сюзеренов – это просто цветочки. Чего стоит один милый западный обычай под названием фейда – узаконенная внутренняя война между самовластными феодальными сеньорами. Или рокош – тоже вполне законное выступление феодала против собственного короля. Ничего такого у нас не было, как и не было постоянных свар и схваток между сеньорами и населением независимых или частично зависимых от них городов. [3]

Во-вторых, постоянная нехватка уделов приводила не только к войнам за них – активно осваивались новые земли и воздвигались новые города, держава неудержимо катилась на восток, к Уралу. И если европейские Париж, Кельн, Лондон до сих пор стоят на месте еще древнеримских поселений (а то и доримских), то у нас, к примеру, Москва зародилась как фронтирный поселок, опорный пункт в войнах с финно-уграми. И возникали такие городки не то что десятками – сотнями, недаром звали скандинавы Русь Гардарикой – страной крепостей.

Конечно, в русских, на скорую руку срубленных из дерева городках всяких европейских архитектурных красот, Тауэров да Кельнских соборов, не наблюдалось, но зато и не было западной скученности и антисанитарии.

Это, знаете ли, сейчас хорошо бродить по узеньким, переплюнуть можно, улочкам европейских городов и любоваться на крохотные, стиснутые вплотную дома с узкими фасадами. А вот жить в этих каменных трущобах просвещенной Европы было не слишком вольготно, даже ходить с целью любования по тем самым улочкам в Средние века едва ли кому хотелось – ввиду полного отсутствия канализации содержимое ночных горшков эвакуировалось в сточные канавы прямо через окна.

Надо думать, постоянное воздействие этих миазмов сильно сказывалось на умственных способностях аборигенов – приезжая из провонявшей Европы в наши города и глядя на рубленные избы с просторными подворьями, тут же обвиняли наших в невежестве, дикости и начинали учить жизни – дикари мол, эти русские, живут как медведи в деревянных берлогах.

Хуже того, даже обычай русской бани европейские грязнули, мывшиеся по самым большим праздникам в котле с подогретой водой и даже придумавшие одеколон единственно для заглушения ароматов своих немытых тел – даже нашу баню они объявляли беспросветным варварством. Сытый голодного не разумеет, а грязный чистого, надо думать, тоже. Зато у них был Тауэр, это точно.

Но я немного отвлекся от темы русского рыцарства.

Вот так и жили русские рыцари – без собственных замков, гербов и земельных угодий – конь, оружие, доспехи, постоянные походы; сегодня пируют с князем, звенят серебряными ложками, завтра бесславно складывают головы в очередной междоусобной заварушке. Жили и дожили до тридцать седьмого года. Не того, конечно, о коем так любят лить слезы страдальцы за правду и демократию – до 1237 года, морозной зимой которого пришел с войском Батый и попробовал навести на Руси какое-то подобие порядка (попытка не первая и не последняя, и закончившаяся, в конце концов, тем же, что и прочие).

Подробности блицкрига Батыя и затянувшейся после него на несколько веков династической свары Рюриковичей и Чингизидов выходят далеко за пределы нашей повести, поэтому скажем лишь, что после этого события дороги русских рыцарей разошлись в разные стороны. Как известно, часть русских княжеств (Рязанское, Владимиро-Суздальское и др.) вошла в состав мощного государственного образования под названием Золотая Орда. Вошла добровольно , признав царем Батыя на княжьем съезде 1245 года.

Другая часть русских земель оказалась в составе Литвы. Кстати, многие поколения наших историков избегали употреблять полное название этой страны, что вызывало и вызывает совершенно ошибочные ассоциации с нынешним прибалтийским государством. А в Великом Княжестве Литовском и Русском большинство населения составляли русские; и государственный язык был русским, а религия большинства населения – православной; и русскоговорящие князья только числились по крови литовцами, но были ими не более, чем Рюриковичи скандинавами – постоянные браки с русскими княжнами бесследно растворили остатки литовских генов.