Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия)

Андрей быстро и осторожно осмотрелся. Выждал минуту. Подошёл поближе к Микки и взял его за руку - крепко, как берут, чтобы не убежал.

Микки понял, что всё предыдущее было нужно для этого момента.

- Микки, - сказал он, - твой отец должен был передать образцы. Я знаю, у тебя их нет. Что случилось?

Микки поёжился. Он понял, что Андрей так просто не отстанет.

- Коробочка с ампулами, - терпеливо продолжал молодой человек. - Что с ней случилось? У тебя её отняла мама?

Микки кивнул: версия была не хуже прочих.

- У тебя больше не осталось ни одной ампулы? - всё так же терпеливо переспросил молодой человек.

Микки мотнул головой.

- Ты должен был передать их мне. У тебя точно ничего не осталось? - допытывался Грязнов.

- Нет, у меня была только одна коробка, - сказал мальчик.

- Это очень плохо, - сообщил ему Андрей. - Ты даже не представляешь себе, как это плохо. Ты не выбросил ампулы?

- Нет, у меня их не было, - шёпотом сказал Микки. Ему почему-то стало очень страшно.

- Тебя спрашивали что-нибудь про лекарства, пока ты сидел в этой конторе? - продолжал своё Андрей.

Мальчик понял, что речь идёт о ЦВИНПе, и кивнул.

- Что ты им сказал?

Микки попытался вспомнить хоть что-то из разговора с той полицейской женщиной, но не смог припомнить ни единого вопроса.

- Ничего не сказал, - ответил он самое простое.

- Надеюсь, ты не врёшь, - сказал Андрей. - Матери ты что-нибудь говорил?

- Нет, ничего, - ответил Микки.

- Ничего ей не говори. Ничего и никогда. Когда вернёшься, передай: это будет стоить пятьдесят процентов от цены. Запомнил? Повтори.

- Пятьдесят процентов от цены, - послушно повторил мальчик.

- Запомни: цена вдвое ниже.

- Я понял, - кивнул сын.

- Передай ему, что это из-за тебя. Ты подвёл очень серьёзных людей. Впрочем, твой папаша виноват тоже. Он должен был лететь сам. Надеюсь, он... - Андрей осёкся и натянул на лицо приветливое выражение: появилась фрау Галле. Всё так же поддерживаемая под локоток продавцом, она тащила с собой немалых размеров коробку апельсинового цвета, перевязанную ленточками. Продавец тщетно пытался перехватить груз, но фрау была непреклонна.

- Представляете, - чуть смущённо призналась она, - тут как раз вывезли свежий апельсиновый торт с миндалём. Обожаю его с детства. Мне дали попробовать кусочек... в общем, я взяла половину торта. Хотя это сущее разорение, - она с надеждой посмотрела на Андрея, явно ожидая очередной финансовой жертвы.

- Фрау Галле, мне только что звонили из "Свободного слова", - хладнокровно соврал Андрей, - нас там уже ждут. Давайте поторопимся.

Маме Фри пришлось самой платить за лакомство.

Дальше было неинтересно. Они приехали в какой-то дом, где было что-то очень похожее на "газету", какой её знал Микки. Правда, комнат было поменьше, а люди кричали друг на друга на непонятном языке. Но вообще всё было очень похоже. Единственная радость, которую улучил себе Микки, была та, что, пока мама общалась с этими людьми, ему удалось развязать ленточки и открыть коробку с тортом. Он объел все сладости наверху и расковырял бок, пока мама не заметила, что мальчик как-то подозрительно тихо себя ведёт. Когда же она попыталась выразить недовольство, Микки устроил ей хорошую сцену с рёвом и царапаньем. Получилось просто отлично: мама была вся красная.

Потом были ещё какие-то разговоры, шум, Микки уже устал, расклеился, и даже развороченный торт его уже не очень интересовал. К тому же он переел сладкого и в животе было тяжело. Он сидел в уголке, а мимо ходили какие-то люди с бокалами, что-то говорили, веселились. Тогда он пошёл к маме и стал канючить, чтобы она отвезла его куда-нибудь спать. Потом был какой-то разговор, кто-то сказал на дойче - "к старухе Берте" и засмеялся.

Он очень смутно помнил, как чьи-то руки его одевали, застёгивали курточку, потом были тёмные стёкла в машине, тёмный двор с одиноким фонарём, лестница, шум, старуха на пороге и слова на непонятном языке. Мамы, кажется, не было. Кто-то спрашивал у Микки, хочет ли он остаться здесь, и Микки сказал "да": ему очень хотелось, наконец, уткнуться лицом в подушку...

Сейчас, наоборот, подушка казалась жёсткой и мешалась.

Мальчик лежал в тёмной комнате с открытыми глазами. Обрывки воспоминаний крутились в голове, как ошмётки грязи в раковине, когда выдёргиваешь пробку.

Внезапно его охватило острое чувство незащищённости. Даже в ЦВИНПе, вблизи опасного Акселя или в когтях фрау Офен, он не чувствовал себя настолько слабым и уязвимым.

Впервые за всё это время он задумался о простой вещи: а ведь, судя по всему, и его отец, и мать, и эта старуха - все они занимались чем-то плохим. Чем-то таким, за что, наверное, можно поплатиться. Ну, мама Фри всегда была глупой. А отец? А этот Андрей? Но Андрей, несмотря на свою роскошную машину и деньги, тоже не был сильным. Он тоже боялся, понял Микки, он очень боялся. И старуха Берта - она ведь тоже чего-то боится, поэтому и не спит ночью. Боялись все. Кроме, может быть, мужчины из самолёта, которого мама называла Власовым и который ударил его по щеке.

Если бы он был здесь! Микки рассказал бы ему всё - и про отца с матерью, и про лекарство, и про непонятный разговор с Андреем. Просто потому, что тот мужчина ничего не боялся, так как не делал ничего плохого.

Но его не было.

Тогда Микки поправил пижамку и пошёл к старухе.

Та сидела у себя в комнате. Обычно она там пила кофе с коньяком. Но на этот раз кофе не было. На том месте, где обычно у старухи стояла чашка, лежала пачка каких-то маленьких бумажек. Она брала их по одной и внимательно рассматривала.

Шагов ребёнка и скрипа двери она, как обычно, не слышала.

Микки подошёл совсем близко, чтобы тоже посмотреть на бумажки. Тут, наконец, Берта его заметила.

- Ты не пил чай, - громко сказала она по-дойчски.

Мальчик знал, что старуха глухая. Поэтому он дождался, пока она повернётся к нему лицом и сказал чётко и ясно:

- Тётя Берта, я не могу заснуть. Дайте мне ещё своего чая.

Старуха внимательно посмотрела на него. Молча встала, пошла к серванту. Достала пузырёк с тёмной жидкостью и чайник с холодной заваркой. Не скрываясь, отлила чайную ложку жидкости в стакан, залила сверху.

- Ты боишься, маленький глупый мальчик, - сказала она. - Значит, ты стал чего-то понимать в этой жизни. Но для тебя уже поздно.

- Вы тоже боитесь, - сказал Микки.

- Поди сюда, - велела старуха.

На столе лежали пожелтевшие фотокарточки: все кучкой, одна отдельно.

- Это очень старая история, тебе не надо это знать, - сказала старуха и отодвинула кучку фотокарточек в сторону. - Это всё мёртвые люди. Но вот один есть ещё живой, - она придвинула фотку поближе к Микки.

Фотография была неинтересная: бульвар, скамейка, ничем не примечательный человек с надвинутой на лицо шляпой.