Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия)

- Что требуется от меня? - резче, чем хотелось бы, спросил Власов.

- Мы хотим получить объяснения, - голос Никонова тоже звучал жестче обычного. - И по поводу того, что вам принесли, и по поводу остального.

"Какого еще остального?" - подумал Фридрих, а вслух ответил:

- Я дам вам все объяснения, но мне нужно ещё десять минут... Будьте столь любезны! - рявкнул он в трубку и нажал отбой.

Старуха наблюдала за ним с интересом.

- Вы говорили о Зайне, - напомнил Фридрих. - Почему вы огорчились, когда узнали, что он жив?

- Потому что я таки думаю, он зайдёт к старой Берте, - проговорила старуха. - Мне не хочется с ним разговаривать за наши старые дела и потом чтобы умирать. Я не хочу умирать, это скучное дело. Но я ждала, что он придёт. А пришёл этот мишигин. Я его не ждала.

- Откуда вы знаете Зайна? - не отставал Фридрих. - Что вы можете о нём сказать?

- Фолшпиль, - ответила старуха и прикрыла глаза. - Вы мене будете спрашивать, - добавила она, - но я ничего не знаю за новые его дела. Мои дела были давно.

- Думаете, он намеревается вас убить? - решил уточнить Власов.

- Он мине тогда обещал, - ответила старуха, - что если ещё сюда вернётся, то зайдёт. Но не сказал, что будет убивать меня. Если бы сказал, я бы тут не жила... Он похож на меня, - добавила она очень тихо, - только он верит.

- Во что? - спросил Фридрих.

- В глупости, - сказала старая Берта. - Все, которые верят, они верят в глупости. Даже если умные, но верят, это глупости. Это лох ин коп. Дырка в голове. У меня целая голова, потому что я верю ни в чего.

Заорал звонок. То ли это были люди Шульгина, то ли Никонова, которому надоело ждать.

- Откройте уже, - распорядилась Берта. - Вас таки скоро отпустят, а мене будут долго полоскать мои старые мозги. Плохой вечер.

Власов пошёл открывать, думая про себя, что в кои-то веки Берта сказала чистую правду: вечер и впрямь не задался.

Квартира мигом наполнилась топотом ног и запахом чужих людей. Первыми, едва не сбив Власова с ног ворвались оперативники в униформе крипо и в штатском. За ними вошел Никонов и еще какой-то незнакомый майор чуть пониже его ростом - надо полагать, Шульгин, окативший Фридриха откровенно злым взглядом. Никонов тоже смотрел как-то странно. Интересно, кто из двоих тут главный? Никонов старше по званию - дэгэбэшный майор считается выше полицейского - но Шульгин говорил, что операцией командует он. Хотя так было, пока речь шла лишь о поимке дуфана, но не о вторжении к Берте. Но скорее всего - каждый распоряжается своими людьми.

- Это в столовой, - показал Власов. - Коробка из-под торта на серванте.

Вся эта толпа людей протопала мимо него. Фридрих после секундной паузы последовал за ними и увидел с порога "обеденной", как сперва оперативник в перчатках, снявший крышку, а затем и оба майора заглянули в коробку. Судя по их лицам, ничего неожиданного они не увидели.

- Я так понимаю, женщина тоже мертва? - спокойно уточнил Власов.

- А вы как думаете?! - окрысился на него Шульгин; Фридрих узнал его голос, который, впрочем, по телефону звучал куда дружелюбнее.

- Послушайте, майор, - холодно произнес Власов, - я понимаю вашу досаду по поводу проваленной вашими людьми операции, но это еще не повод забывать ни о вашем, ни о моем достоинстве.

- Проваленной нашими людьми?! И у вас еще хватает наглости... - Шульгин задохнулся от возмущения.

- В самом деле, - неожиданно поддержал его Никонов, - я не знаю, зачем вы это устроили, наверное, у вас были важные причины, но вы могли хотя бы предупредить нас. Если вам нужна была имитация спасательной операции, об этом вполне можно было договориться...

- Это счастье, что офицер, которого вы подставили, просто прокатился чуть ли не до Тулы, а не лежит сейчас где-нибудь под насыпью с перерезанным горлом, - добавил полицейский майор.

- Господа, - потряс головой Фридрих, - я ничего не понимаю. Что я, по-вашему, устроил и кого подставил?

Майоры переглянулись.

- Около двух часов назад, - сказал Никонов, - Общественное радио Нью-Йорка передало информацию о похищении и готовящейся спецоперации. Позже ее подхватили атлантистские агентства новостей. К сожалению, мне доложили об этом совсем недавно. Информаторы Спаде, или он сам, как видно, оказались оперативнее.

Сверкнула вспышка - полицейский фотограф снимал коробку.

- А теперь скажите, что эта информация утекла не от вас, и я с радостью извинюсь, - докончил Шульгин.

- Рональдс, - пробормотал Власов. - Ублюдок. Он же обещал мне молчать! Что ж, господа, - добавил он после паузы, - вы правы: извиняться надо мне.

Он кратко рассказал, как было дело, не пересказывая, конечно, сообщенные Рональдсом сведения, а лишь упомянув об их "оперативной ценности". Взгляд Шульгина смягчился, но не намного: он явно считал, что верить на слово журналисту - это идиотизм. В этот момент у него зазвонил целленхёрер.

- Нашли тела, - поведал Шульгин Никонову, выслушав доклад. - В канализационном коллекторе, как он и сказал.

- Что он сделал с женщиной? - осведомился Фридрих. Не то чтобы ему хотелось услышать подробности, но уж лучше знать, чем воображать.

- Экспертиза покажет, - ответил криповец. - Но, предварительно - в физическом смысле почти ничего. Несколько ушибов мягкий тканей, следы от наручников - не более. Судя по всему, она умерла от сердечного приступа.

- Может быть, диабетическая кома? - предположил Власов.

- Нет, об этом он знал и колол ей инсулин, пока она была ему нужна... Я так думаю, то, что он сделал с ее ребенком, он сделал у нее на глазах.

- Там накопитель, - Власов кивнл в сторону кообки, которую уже аккуратно упаковывали в пленку. - Полагаю, со всеми подробностями.

Вспомнилось, что Спаде еще и педераст. Впрочем, кажется, все-таки не педофил... В любом случае, ощущение, что вляпался в дерьмо, только усилилось. Фридрих подумал, что первое, что он сделает, вернувшись к себе в Трубниковский - это примет душ.

Какой длинный день, думал Фридрих, вновь сидя над своей схемой. Длинный и скверный. Впрочем, тут же поправился он, если Зайна все-таки возьмут - день, наоборот, замечательный. Что-то Хайнц не звонит. Неужели опять сорвалось? Позвонить ему, что ли? Нет, не стоит: Власов по собственному опыту знал, как это раздражает, когда под руку спрашивают о недоделанном деле.

А его собственное дело оставалось безнадежно недоделанным. Схема украсилась множеством стрелочек и надписей, гипотез он мог придумать множество - но что толку, если он не знал, какая из них верна и как в этом убедиться? Похоже, его подвела чрезмерная склонность аналитика к далеко уводящим логическим рассуждениям вместо того, чтобы опираться на факты, на простые материальные улики. Правда, улик в деле Вебера после работы русских "органов" ему досталось немного. По сути, только две кассеты, одна из которых пустая, а вторая - с короткой записью звонка...