Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия)

Чтобы хоть что-то сделать, он и на всякий случай заглянул в совмещенный с ванной туалет. Там не было ничего интересного.

- Так я это, крипо вызываю? - осведомился околоточный, продолжая стоять на пороге комнаты.

- Исполняйте свои обязанности, - бросил через плечо Эберлинг, рассматривая труп.

- Вот именно, - подхватил Власов, поворачиваясь к обоим представителям местной власти. - Исполняйте свои обязанности! Не только по отношению к трупу, между прочим. В каком состоянии у вас дом? Это же свинарник! Кругом грязь, на стенах - похабщина и большевисткая агитация! И вы еще считаете себя арийцами?! - он понимал, что срывает злость, но не мог и не хотел остановиться. В конце концов, он был в своём праве.

- Так ведь народ тут какой, херр офицер, - начал было оправдываться околоточный, - чай, не профессора живут...

- "Иностранцы, посещающие Дойчлянд, замечают в самом незначительном чиновнике, в самой простой домохозяйке, в индустриальном рабочем, дворнике или стороже необычайное достоинство, ответственность за своё дело, суровую требовательность к себе, мужество в преодолении трудностей, стремление к совершенству", - процитировал наизусть Фридрих. - Вам, надеюсь, знакома программная речь Дитля?

- Вот и командуйте у себя в Дойчлянде, - неожиданно нагло заявил управдом.

- Что вы сказали? - Фридрих пригвоздил его уничтожающим взглядом сверху вниз.

- Что слышали, - нимало не смутился плешивый. - Чай, не сорок третий год.

- Я непременно доложу вашему начальству, как вы относитесь к своим обязанностям, - посулил Власов.

- Да сколько угодно. А я посмотрю, как они найдут другого дурака, который делал бы мою работу за мою зарплату.

"И ради таких вот погибли миллионы достойных людей, - подумал Фридрих. - Солдаты Вермахта, солдаты РОА... Чтобы спасти от большевистского рабства тех, кто ничего другого и не заслуживал. И они еще имеют наглость нас этим попрекать! 'Не сорок третий год'..."

- Убирайтесь, - процедил он, полуприкрыв глаза от отвращения.

- С какой это радости? Вы мне не начальство! - мужичонка как будто даже стал выше ростом.

- Убирайтесь, или, как только прибудут крипо, я распоряжусь арестовать вас за препятствование следственным действиям!

- Иди, иди, Лексеич, - повернулся к управдому полицейский, - видишь, господин офицер не в духе...

Мужичонка не стал далее упорствовать и потопал к двери, бормоча под нос: "Как командовать, так все арийцы..."

Фридрих придвинул к себе листок бумаги и взял ручку. Подобные инструменты он использовал нечасто, предпочитая работать на рехнере, но японская подушечка была слишком неудобным средством для рисования, в отличие от привычного светового карандаша. А ему захотелось именно нарисовать схему. Практика показывала, что это помогает структурировать информацию. Которой накопилось уже не так уж мало.

Очередную ее порцию он получил, вернувшись накануне из Орехово. Общение с полицейскими, прибывшими на место смерти таксиста, оказалось, вопреки ожиданиям, не столь уж неприятным. Очевидно, потому, что дело, по причине запущенной Эберлингом легенды о наркокурьере, из заурядной "бытовухи" было сразу же переквалифицировано по ведомству борцов с наркотиками. В прибывшей бригаде не было недавних знакомых Фридриха по подземке, но следователь и его помощники производили вполне благоприятное впечатление. Однако рутинная процедура осмотра тела и заполнения протокола, который пришлось подписывать Власову и Эберлингу, не дала ничего, кроме потерянного времени. Впрочем, криминалисты пообещали германским коллегам ознакомить их с заключением патологоанатома и результатами анализа жидкости в бутылке, когда те будут готовы.

По возвращении же домой Фридрих получил, наконец, ожидаемый подарок от Мюллера - рапорты всех сотрудников Управления, так или иначе работавших с Вебером. Они были разделены на два платтендата - в одном отчеты тех, кто работал с Вебером в России в последнее время, в другом - отзывы прежних его коллег, подчиненных и начальников (тех, конечно, кто еще был в живых) чуть ли не с самого начала карьеры Вебера в РСХА. Видимо, именно на то, чтобы собрать показания последних, и ушло три с половиной дня - впрочем, учитывая, какие архивные дебри ради этого пришлось прошерстить и сколько народу, включая законспирированных в разных частях света нелегалов, опросить, оперативность все равно была весьма похвальной.

Первым делом Фридрих просмотрел именно второй платтендат, который едва ли мог сообщить что-то о расследуемом деле - такая задача перед прежними коллегами Вебера и не ставилась - зато помогал узнать о покойном больше, чем говорило официальное досье. Как знать, может быть, в свете этой информации какая-нибудь непримечательная на первый взгляд деталь из первого платтендата привлечет к себе внимание, словно выбившийся клок волос или фальшивая нота...

Ничего сенсационного все эти отзывы и характеристики, впрочем, не содержали. Интеллектуал, обладавший блестящими математическими способностями и памятью; почти никогда не пользовался счетными машинками для арифметических вычислений, ибо с легкостью проделывал их в уме, играл вслепую в шахматы на четырех досках (может быть, мог бы справиться и с большим числом досок, но в компании, где произошел описанный случай, было лишь четверо шахматистов); хорошо разбирался в рехнерах, знал несколько языков программирования; отличался педантизмом и аккуратностью; в эмоциях был сдержан, никогда не действовал под влиянием минуты, не принимал поспешных решений, не собрав всей доступной информации; разумеется, искренний патриот Райха, да и Управления, служивший, впрочем, идеям, а не людям - мог пойти на конфликт с начальством, если считал, что того требуют интересы дела, и пару раз имел из-за этого неприятности, впоследствии замятые, ибо оказывалось, что прав был именно он; конечно же, не щадил и нерадивых подчиненных, добился увольнения в отставку одного из них, впрочем, мелодраматическая версия личной мести не выстраивается - тот человек давно умер; в целом, как пишут в харатеристиках, "с товарищами поддерживал ровные отношения" - не чурался их, в какие-то моменты мог даже быть душой компании, но и не сходился ни с кем настолько, чтобы это можно было назвать близкой дружбой; не был женат и не был замечен в порочных наклонностях... Фридрих раздраженно поморщился, понимая, что и сам он, как и всякий идейный холостяк, не имеющий любовниц, не избежал в свое время гаденьких подозрений в гомосексуализме и прочих извращениях, а значит, и соответствующих проверок; припомнился смазливый юноша-"стажер", приставленный к нему в свое время в явно провокационных целях... что поделать - большинство людей не могут и не хотят понять, что не испытывать похоти - это столь же нормально, легко и удобно, как не испытывать тяги к любым наркотикам, к тому же табаку, благополучно искорененному в Райхе. А ведь полвека назад курильщиков было большинство, и тоже никто не верил, что может быть иначе...