Андрей Бондаренко - Аляска золотая

Между тёмножёлтым дворцом и длинными прудами были возведены три деревянные, украшенные искусной резьбой беседки: одна очень длинная и широкая, в ней за обеденными столами запросто могло расположиться до тридцатисорока знатных персон, и две маленькие — уже для серьёзных и приватных бесед.

Встречать полномочного турецкого посланника вышел сам Пётр (во время неофициальных мероприятий он всегда любил продемонстрировать иноземцам свою прогрессивную демократичность и полную чуждость к показной гордыне), под ручку с женой Екатериной. За их спинами маячили приветливосерьёзные физиономии царевича Алексея, Гаврюшки Бровкина, Борис Шереметьева и Автонома Головина.

Из передовой кареты на старательно выкошенную преображенскую травку вылезли адмирал Бровкин и Медзомортпаша, облачённые — по случаю царского, пусть и неофициального приёма — в соответствующие парадные одежды.

— Сидеть, молчать, ждать! — недобро покосившись в сторону Егора, зло прошипел (во второй карете) на ломанном английском языке пожилой евнух.

О чём разговаривали царственные хозяева и их высокий турецкий гость, было толком не разобрать, поэтому оставалось только одно — внимательно всматриваться в знакомые лица.

Пётр выглядел какимто задумчивым и слегка заторможенным, сказав положенные по такому случаю дежурные фразы, он както сразу замкнулся, рассеянно посматривая по сторонам. Складывалось впечатление, что российский царь усиленно размышлял о чёмто своём, или же чегото напряжённо ждал, например, свежих новостей…

Лицо Екатерины, напротив, было счастливобеззаботным. Она всем своим обликом выражала полное довольство жизнью — во всех её проявлениях — и разговаривала с турецким посланником живо и вежливо, лучезарно улыбаясь и с любопытством посматривая в сторону второй кареты.

А вот царевич Алексей был собран и серьёзен, легко угадывалось, что ему не терпится продолжить с Медзомортпашой недавние серьёзные разговоры о делах наиважнейших — финансовых и торговых.

«Настоящий государственный деятель вырос из сопливого мальчишки!», — торжественно объявил впечатлительный внутренний голос, нечуждый элементарного тщеславия. — «Не пропали даром, братец, наши с тобой совместные усилия! Не пропали, ейей…».

Наконец, все высокородные особы проследовали в большую беседку, где наблюдались и другие знатные дамы и господа, приглашённые на это мероприятие: в предзакатных лучах солнца сверкали золотом генеральские и офицерские погоны, чарующе белели оголённые женские плечи. Вскоре оттуда раздались звуки вежливых аплодисментов, тоненько и загадочно зазвенели хрустальные бокалы, встречаясь в приветственных тостах.

«А в посуду высокородного Медзоморта, скорее всего, наливают обыкновенный фруктовый морс!» — насмешливо заявил зловредный внутренний голос. — «Что поделать, вера у него, бедняги, такая…».

Дверца кареты, где находился Егор, распахнулась, и седоусый царский дворецкий — важный до невозможности, наряженный в раззолоченную ливрею и слегка напоминающий новогоднюю праздничную ёлку — объявил на прекрасном английском языке, улыбаясь холодно и дежурно:

— А вам, дамы и…, эээ, господин, предложено пройти в малую беседку. Прошу вас, любезные мои, прошу!

За спиной ёлкидворецкого маячили двое — неприметные такие из себя, но широкоплечие, старательно прячущие свои лица за полями широких тёмных шляп.

Минут через десятьдвенадцать со стороны главных дворцовых ворот послышался громкий цокот конских копыт, противно заскрипели о мелкие камушки каретные колёса. Егор, предчувствуя недоброе, торопливо оглянулся.

Тёмнокоричневый, скромный кожаный возок, проехав вдоль прудов до арочного мостика между ними, остановился. Широкая дверца возка распахнулась, и на зелёную травку ловко спрыгнул высокий кавалер в немецкой одежде, с короткой дорожной шпагой на боку.

«Никакой это и не кавалер!», — понимающе усмехнулся внутренний голос. — «А Матильда Лаудруп — Снежная Королева! Вот как оно получилось…. Похоже, прибыли свежие новости, которых так нервно и вожделенно дожидался Пётр Алексеевич. Очевидно, адмирал Лаудруп сделал остановку в какомто балтийском порту. Царский соглядатай тут же передал весточку на берег, где её уже дожидались. Матти тут же направилась в Москву. А куда, интересно, подевался Антошка Девиер?

Матильда — под весёлые и дружеские приветствия — заняла своё место за обеденным столом.

А ещё через пятьшесть минут из беседки выбежал, неуклюже подпрыгивая, важный и упитанный царский дворецкий и торопливо скрылся за приоткрытой двустворчатой дверью, ведущей в покои Преображенского дворца. Вскоре оттуда выскочили пятеро вооружённых сотрудников царской охранной Службы и бодрой рысцой припустили в сторону дворцового парка, откуда доносились гортанные, неприятно режущие слух вопли павлинов.

«Творится чтото странное и явно недоброе!», — засомневался осторожный внутренний голос. — «Появилась Снежная Королева, и всё пошло наперекосяк, чёрт её побери! Как бы вся операция не сорвалась, ещё даже и не начавшись. Хорошо ещё, что западное крыло дворца находится в другой стороне…».

Время шло, но абсолютно ничего не происходило, никаких гостей в маленькой «турецкой» беседке не наблюдалось. Наступил тёмносиреневый вечер, стемнело, в большой беседке, откуда, практически не смолкая, долетали мужские хмельные голоса и серебристый женский смех, расторопные слуги, пользуясь полным безветрием, зажгли многие десятки ярких свеч.

Один раз из вечернего сумрака ктото невидимый отдал короткую команду:

— Ефимов и Тыртов, кончайте здесь отсвечивать, бездельники! Следуйте к восточному крылу дворца, так видели когото подозрительного. Ну, быстро у меня!

Послышался неясный шум, издаваемый двумя парами торопливо бегущих ног, и снова всё вокруг стихло.

«Понятное дело, это Гаврюшка Бровкин заблаговременно отгоняет своих сотрудников от царских беседок», — одобрительно пояснил чуткий внутренний голос.

Неожиданно рядом весело замелькали три жёлтооранжевых огонькасветлячка, по деревянным ступеням беседки чуть слышно прошелестели лёгкие женские шаги.

— Доброго вам здоровья, милые принцесс! — глубоким и мелодичным голосом порусски поприветствовала присутствующих нарядная Екатерина, в девичестве — Марта Скавронская, крепко сжимающая в ладони правой руки позолочённый подсвечник.

Видя, что турчанки вскочили со своих мест и начали безостановочно кланяться, Егор поспешил последовать их примеру. Пожилой же евнух и вовсе — как подкошенный — бухнулся на колени, звонко приложившись при этом лбом о дубовые доски пола.

Не дождавшись ответа, Екатерина, мило улыбнувшись, повторила свою приветственную фразу на немецком и английском языках.