Андрей Бондаренко - Славянское реалити-шоу

Лишь – искорки в глазах. Да ночи – аромат. Её прекрасней нет. Кого ты не спроси. И я тону в словах. Любви – покорный раб. А танго танцевать Она идёт с другим…. И вот уже звучит, Тот колдовской мотив…. Поёт моя печаль, Пока ещё светла. Она танцует с ним, Глаза слегка прикрыв. А на его плече – Дрожит её рука…. Его рука скользит, По трепетной спине…. Душа моя хрипит, И корчится от боли. И тоненький стилет, Что спрятан в рукаве, Проснулся, и незримо – Жаждет крови…. А музыка – звучит, Прекрасна и нежна…. Она меня несёт, Баюкает и дразнит. Летает серпантин, Мелькает мишура. В разгаре – Новогодний этот праздник…. Летает серпантин, Мерцают зеркала…. В разгаре этот – Новогодний праздник…. Она была вас всех – Прекрасней на земле…. А серпантин – Обычная бумага. Тот мёртвый господин, На узенькой скамье. Он так любил – Нездешний танец танго. Тот мёртвый господин, На узенькой скамье. Он так любил – Нездешний танец – танго….

– Отлично! Замечательно! Настоящий славянский юмор! – перебивая друг друга, искренне одобрили соплеменники. Давайте, ещё раз, мы станцевать попробуем…

Праздничный вечер продолжался своим чередом. В один из его моментов, когда остальной народ решил подышать свежим воздухом и полюбоваться на зимние звёзды, Егор остался в пещере наедине со старым цыганом.

– Нам, наверное, необходимо поговорить очень о многом…, – устало прикрыл глаза Платон, одетый в чистую одежду, оставшуюся после похищенного Петра Нестеренко. – Давай, внучок, сразу – для простоты общения – определимся с именами, чтобы всякие досадные мелочи не мешали правильному взаимопониманию.

– Определимся, – согласился Егор. – Почему и нет? Меня можете называть Егором, или Егором Петровичем. «Командиром» – также…. Как вам комфортней и привычней. Можно узнать ваше отчество?

Старик, чуть заметно, отрицательно покачал головой:

– Не люблю я, когда меня величают по отчеству…

– Почему, если не секрет, конечно же?

– Не секрет, совсем даже – не секрет…. Всё дело в том, что я и сам не знаю, кто был моим отцом, – Платон очень печально улыбнулся, плавно поглаживая свою клочковатую бороду. – Я ведь цыган только по духу, не природный, так сказать…. Совершенно обычная, в общем, история: во время Великой Отечественной войны, в сорок втором году, когда мне было года три-четыре, цыгане подобрали меня в развалинах разбомбленного дома, где-то на окраине Новгорода. Обычное дело – для того времени…. Прижился я в таборе, со временем стал цыганом, женился, завёл детей. Через очень много лет, когда все уже и забыли, что я приблудный, выбрали-назначили бароном. Такие дела…. Поэтому называй меня просто – дядей Платоном. Так ещё можно – «шеро-бароно», если захочешь, конечно…

Егор понятливо вздохнул:

– Да, много есть в нашей жизни странного, запутанного и туго переплетённого…. Знать бы ещё: это оно само по себе так переплелось, или кто-то всесильный всё так задумал и осуществил? А ведь, уважаемый шеро-бароно, ты не просто так заговорил про это? Я имею в виду – про то, что ты сам не являешься природным цыганом….

– Угадал, командир, не просто так. Хочу вот рассказать тебе кое-что, посоветоваться…. Странно всё тогда, в сентябре, было, странно и страшно. Отгремели взрывы. «Грибы» повисели в безоблачном небе. Потом растаяли без всякого следа. А вскоре и началось – по-настоящему страшное…. Сперва, где-то через два часа после взрывов, умерли все цыганские кони. Какие были кони! Какие кони.…В судорогах бились страшных, громко ржали. Жалобно так, тоскливо, безысходно.… И суток не прошло, как все взрослые мужчины табора полностью обездвижили: ноги не слушаются, отказываются ходить, встают цыгане – и тут же падают…. У Серого – крепкий ещё был цыган, лет сорок семь всего – обе ноги сломались в лучевых костях. На ровном месте сломались: проснулся, вылез из кибитки, соскочил на землю, сделал несколько шагов, и упал – как подкошенный. Умер он через два дня от внезапной гангрены. Потом женщины, одна за другой…. Ушли…. Потом – дети…. Умирали от всего подряд. У кого-то лёгкие отказали – как при острой двухсторонней пневмонии, у кого-то – почки…. Даже признаки холеры наблюдались, бубонной чумы, оспы.…И шести суток не прошло – нет табора…. Всего шестьдесят шесть человек похоронил я тогда. Мужчин и женщин, взрослых и детей…. Только четверо нас тогда и осталось: я, моя родная дочь и двое внуков. Мне-то вообще ничего, даже показалось, что здоровее стал, старость начала внезапно и трусливо отступать. А вот дочке и внукам нехорошо было, хворали они, но не умирали – в отличие от других цыган…. Потом мы решили выбираться в безопасные места, подальше от этих ужасов. Дошли до проволочного заграждения. Дочка моя подорвалась на противопехотной мине, военные начали прицельно палить из пулемётов, одна из пуль мне прострелила правое плечо…. Пришлось вернуться. Тут внучатам неожиданно стало совсем плохо. Опухоли страшные образовались в подмышках, в паху, поднялся жар, тёмные пятна выступили на руках и ногах…. Потом они умерли…. Вот тогда-то я и подумал, что всё дело в моей крови. Ведь по ней – я и не цыган вовсе. Что, если при взрыве специальное облучение было распространено на ближайшую местность? Например, кто-то проводил страшный эксперимент – по возможности выборочного уничтожения людей определённой национальности? Больно уж всё странно выглядело, одно к одному: у меня всё хорошо со здоровьем, а у внуков-то только четверть моей крови. Вот и они умерли, но гораздо позже чистокровных цыган…. Егор Петрович, ответь уж старику, Христа ради! Может такое быть? Чтобы кто-то проводил над людьми такие зверские эксперименты?

Помолчав, Егор ответил, стараясь быть максимально честным:

– Три разлапистых «гриба» стояли над дальним лесом в тот день…. Каждый из них – теоретически – мог излучать свои особенные, специальные лучи. Ничего в этом нет неожиданного и странного: мировая повсеместная глобализация…. Ставить всякие нестандартные эксперименты – так пачками! В том плане, что так гораздо дешевле и надёжней. Неожиданные и очень интересные эффекты – от пересечений разноплановых экспериментов – могут проявиться…. Шеро-бароно, а вот эти твои снегоступы, вырезанные под ступню Снежного Человека. Они-то откуда? Когда ты успел их смастерить? Для чего?

– Нет, я тут абсолютно не причём, – нахмурился Платон. – По весне одна цыганская семья из нашего табора решила осесть на одном месте, заняться стационарным бизнесом. Молодые, продвинутые, ленивые. Кочевая жизнь им, видите ли, полностью разонравилась…. Подобрали себе заброшенную деревеньку – «Епифаново» – называлась когда-то, поселились там, вырезали из дерева «ступни» етти, стали дожидаться наступления зимы. План-то был элегантный и простой – до полного восторга: как начнутся сильные снега, так сразу же везде понаставить следов етти, снимков понаделать, объявить об этом чуде – через Интернет – на весь мир. Мол, корреспонденты сбегутся, приедут разные съёмочные группы…. Ну и, со временем, превратится Епифаново в международный туристический центр, где собираются всякие богатые чудаки, интересующиеся разными паранормальными явлениями…. План как план. Почему бы и нет? Я препятствовать не стал, дал своё баронское одобрение…. Так вот, когда мы с дочкой и внуками похоронили всех родственников, умерших во время катаклизма, до Епифанова было километров восемнадцать. За световой день мы дошли до него. А там только трупы высохшие, прямо-таки – натуральные египетские мумии. Похоронили мы цыган, дальше пошли…. Одну пару этих «следов», оборудованных специальными крепёжными ремнями, я прихватил с собой. Для чего? Не знаю, просто так, наверное…. Потом пришла зима, внуков надо было чем-то кормить. Я и решил, что в таких «снегоступах» чужие петли и капканы проверять гораздо безопаснее: обворованным хозяевам идти на поиски грабителя по следам етти – куда как неприятно и боязно…. Ой, а этот шустрик откуда у вас? – Платон ошарашено уставился в сторону тёмного подземного коридора, ведущего к солончаку и дровяным складам.