Андрей Бондаренко - Славянское реалити-шоу

– Так за зиму все тетивы на луках отсырели, менять их надо, – тут же заныл Генка.

– А почему не поменял? Сухожилия косули имеются, я сам вчера видел целый моток, его мне твоя же жена Юля демонстрировала.

– Так времени-то не было…

– Отставить глупые разговоры! В категоричной форме запрещаю переводить патроны на уток и гусей, точка! Отчаливаем!

– И, раз! – весело скомандовала Санька.

Он всем телом навалился на шест, плот послушно сполз с берега.

Запрыгнув на досчатый настил, он протянул руку жене:

– Саша, быстро давай ко мне!

Плоты, выстроившись в один ряд, медленно продвигались на север. Дети после сытного обеда крепко и сладко спали, поэтому на каждом плавсредстве было задействовано по два усердных гребца. Не смотря на это, тяжёлые плоты плыли крайне медленно: за три полновесных часа было пройдено всего-то километров пять с половиной.

Неожиданно задул противный северный ветер (Санька сглазила!): сперва чуть заметно, потом всё сильнее, сильнее…. Плоты практически остановились, продвинувшись за следующий час на считанные сотни метров. Почти одновременно проснулись дети и громко заявили о своём голоде, женщины были вынуждены бросить вёсла и заняться кормлением отпрысков. Плавсредства окончательно встали, солнце начало клонится к закату…

– Что будем делать, адмирал? – громко прокричал с ближайшего плота Федонин, вытащив весло из воды.

Егор махнул рукой в сторону торчащих из воды верхушек вековых сосен.

– Подплываем к тем стволам, крепко привязываемся и ночуем! Утром, если стихнет ветер, пойдём дальше…. Передай остальным!

Сбившись в кучу, и касаясь друг друга крайними брёвнами, плоты встали на ночёвку – среди сосновых вершин. На западе пламенел кроваво-алый закат, обещавший ветреную и беспокойную ночь, вокруг активно плескалась крупная рыба.

– Может, порыбачим? – азартно предложил Федонин.

– А какой в этом смысл? – засомневался Емельян. – Костра всё равно не разжечь…. Трескать сырую рыбу? Мы что, японцы узкоглазые? А солёной и вяленой рыбёхи у нас и так в достатке…

Генка, всё же, не утерпел, быстро настроил подходящую нехитрую снасть, на маленькие кусочки копчёной зайчатины поймал трёх полосатых окуньков-матросиков, а на этих окуньков – трёх матёрых, двухкилограммовых щук. Юлька тут же распотрошила и почистила пойманную рыбу, а кот Аркаша объелся – до полной неподвижности – щучьими внутренностями.

Переночевали они относительно спокойно: опять заметно потеплело, и холод почти не донимал, вот только качало немного на мелких бурых волнах, что, впрочем, только способствовало крепкому и здоровому сну…

Утро преподнесло новые неприятные сюрпризы: северный ветер так и не стих, а вот вода в весеннем «океане», судя по отметкам на стволах сосен, упала почти на метр. Да и количество верхушек деревьев, торчащих из воды, увеличилось многократно.

– Что теперь будем делать? – хмуро поинтересовалась Санька. – Ведь под нами – затопленный лес. Если уровень воды будет так же быстро понижаться, то мы рискуем зависнуть на ветках деревьев – как яблоки на яблонях…

– Да знаю я, знаю, – недовольно проворчал Егор и обратился к Пугачу, который, принимая утренние водные процедуры, как раз медленно и невозмутимо проплывал мимо их плота: – Емеля, заканчивай свой закаливающий заплыв! Десять минут на завтрак, и дружно отплываем…. Курс – прямо по ветру, строго на юг. Необходимо доплыть до Алёховщины, и встать на якоря прямо над ней, родимой…

Вода отступала очень быстро, приходилось без устали лавировать между древесными стволами, на глазах поднимавшихся из грязно-бурых волн. Но они, всё же, успели: около часа дня Санька заметил знакомый трёхсотлетний дуб, росший на берегу ручья Борового, и сейчас погружённый до половины в вешние воды.

– Проплываем триста метров за дуб и якоримся! – скомандовал, довольно усмехнувшись, Егор.

Это удивительно, но утром следующего – тёплого и солнечного дня – все четыре плота прочно стояли на земле, метрах в ста от дома, где раньше проживали Галка и Емельян.

– Здравствуй, Родина! – пафосно известил Пугач, спрыгивая на мокрую землю.

Федонин легкомысленно последовал его примеру и тут же увяз по колено в жирной весенней грязи.

– Всё в этом мире – рано или поздно – возвращается на круги своя! – неожиданно прокомментировал Генка это досадное происшествие…

Печально всё это было – до полной и неуютной бесконечности: на дома и баню, пробывшие несколько суток под водой, невозможно было смотреть без содрогания, всё вокруг было мокрым и сырым – ни одной сухой ветки, ни одной сухой щепочки…

– Костёр бы неплохо развести, – неуверенно предложил Сеня Браун. – Только вот из чего и как? Может, используем для этого наши шалаши?

– А спать где будем? Под открытым небом? В сырых избах? Ты, Симон, иногда напоминаешь мне пятилетнего ребёнка! – тут же занялась усиленным «пилением» мужа Вера Попова. – Нет, данный вариант отпадает! Ещё пошевели немного своими извилинами, напряги серое вещество…

– А чего это ты обзываешься? – обиделся Сеня. – У самой-то, какие мысли? Молчишь? А что ж так? Извилины неожиданно распрямились?

– Прекратите ругаться! – вмешался Пугач. – Будет вам сейчас костёр. Что бы вы делали без умного и запасливого дяди Емельяна? В погребе сложены сухие колотые дрова. Когда мы с Галчонком в марте переселялись к вам в пещеру, я большой погреб забил сухими дровами – под самую завязку. Как это – зачем? Да на всякий пожарный случай!

– Подожди! – изумился Егор. – Но ведь в большом погребе, как я помню, было два деревянных вентиляционных короба? Наверняка, талая вода через них и затопила погреб – до самого потолка…

– Не, не затопила! Я вентиляционные отверстия в коробах очень крепко заткнул, на совесть….

– Зачем?

Пугач растерянно поскрёб пятернёй в затылке:

– Не знаю, честное слово! Действительно, зачем? Ведь при хорошей вентиляции даже дрова лучше хранятся, не отсыревают.… Нашло, наверное, что-то…. А, может, я – натуральный провидец? На подсознательном уровне, например…

Они оперативно развели – по углам условного квадрата с длинной каждой стороны в три с половиной метра – четыре небольших костерка, вытащили из погреба все дрова (абсолютно сухие!), на их место загрузили съестные припасы, вытащили затычки из вентиляционной системы. Через два часа все четыре костерка дружно сдвинули в единый большой костёр – на середину всё того же условного квадрата. На подсушенные места настелили толстые слои ёлового лапника, предварительно нагретого у огня, поверх которого и установили – вплотную друг к другу – шалаши, снятые с плотов.

– Пока и так сойдёт! – решил Егор.