Татьяна Апраксина - Порождения ехиднины

Паула нашлась в кабинете у Максима за разграблением его... нет, не сейфа. Видимо, аптечки. Будем надеяться, что на поверхности он ничего особо вредного не держит.

- Ты что тут ищешь?

- Гуарану. И пальмовый сахар.

- А. Надеюсь, не все съели. - Гуарану потребляет все местное население от 5 до 105, и за века и тысячелетия с ними ничего дурного не сделалось, включая тех, у кого европейские или азиатские корни, стало быть, этот стимулятор куда безобиднее того же гашиша. Пусть себе. С другой стороны... - Но скажи мне, на кой тебе сейчас сдалась гуарана? Положи всю эту химию... - Интересно, этот деятель обычную еду ест? Судя по запасам, ему хватает травок и таблеток. - Положи и садись.

Какая тут гуарана, когда на всей фигуре, в складках у губ, во взгляде отпечатано только "Я боюсь". Что стимулировать, этот страх?

- Мне сдалась... - Паула честно садится рядом, но найденный пакетик из рук не выпускает. - Понимаешь, я от нее не только просыпаюсь, но и злюсь. Побочный эффект. А когда я злюсь, все остальное в меня уже не помещается.

Вот кого надо было напускать на Карла вместо Франческо. И женщине полезно, приятно и хорошо, и брату ее не возиться с тем, чего он органически не переносит. Хотя она, конечно, тоже не любит превращать кого-то в отбивную. Еще сильнее не любит, но может и умеет при необходимости, и не особо портится от этого, а в некоторых случаях даже наоборот, чинится.

- Я тебя могу разозлить без всякой гуараны. И даже на пользу, между прочим.

- Референтом? Я уже знаю. Тебя вчера здесь не было... ты бы сразу разобрался. Я просто не поняла. Мы приходим с Франческо, он спрашивает - а где Максим? И этот мальчик отвечает сдавленным голосом - "приводит в порядок нового специалиста". И краснеет нарочно. И ждет чего-то... а мы его поняли буквально - приводит и приводит. До меня только потом дошло, что он имел в виду и чего от нас ждал.

- Что? - Вот тут Рауль удивляется всерьез. - Он, что решил, что вы решите...

Действительно спятил парень.

- Он так расстроился, что мы не поняли, - говорит Паула. - Когда Максим эту Камински приволок, она идти без помощи не могла и на стены натыкалась, мне Джастина рассказала. А минут через сорок примчалась - хвост пистолетом - и всех тут разогнала и обхамила.

Рауль наливает из чайника остывшую воду, разбалтывает в стакане порошок. Господи, спрашивает он у потолка, может, Ты знаешь, чему их там учат? Сколько ему лет, этому идиоту - да больше двадцати точно, и он, как говорят, отличник, и вот этот великовозрастный отличник всерьез верит, что подобная жалоба возымеет здесь эффект. Сколько он проработал? Не меньше полугода ведь? И до сих пор был уверен, что вот эта вот... жалоба в духе семилетки, доносящего на сестру, которая с кем-то целовалась и не купила ему леденец за молчание, подействует? Фантастика. Полная законченная фантастика. Хотя за этой фантастикой стоит железная логика - и какая же женщина не возмутится и не устроит скандал, если тут дело горит, речь идет о жизни ее сына, а руководитель поисков, видите ли, приводит в порядок специалиста при помощи всего себя. Вот если бы в медпункт сдал и там сидел - простительное дело, верно? Тьфу...

Однако чертовски интересно, как за сорок минут можно добиться подобного результата. Это уже не эротическая серия, это какое-то колдовство. И вряд ли дело в этом, конечно. Но звучит достаточно забавно для шутки при встрече.

- Пей свой озверин. А вообще я имел в виду напустить тебя на местную прессу. Им там не помешает хороший сеанс людоедства.

- Людоедства? - Паула склоняет голову на бок. - Это хорошо звучит. Рассказывай, что и у кого мне следует отъесть. Хотя, ты знаешь, прежде чем есть журналистов, нужно доктора Камински позвать. А то в прошлый раз мы тоже пресс-конференцию затеяли - пришлось все переписывать в последний момент. И хорошо, что успели.

- Я имел в виду общий курс воспитания, - машет рукой Рауль. - Ибо вульгарность достигла, объяла и утопила. Алваро ругается.

- Да. - Кажется, озверин начинает действовать. - Это значит, что мы дошли до крайности.

Звать или искать доктора Камински не приходится - доктор вырисовывается на пороге, недоверчиво смотрит на гостей. Почему серая, почему желтая? Очень бледная, в синеву, невысокая, не больше полутора метров, женщина. Иссиня-черные волосы и такие же полоски бровей оттеняют лицо так, что ничего, кроме "бледная как смерть" на ум не приходит, а волос этих, крупно вьющихся, столько, что кажется шея сейчас переломится как стебелек. Рауль щурится. Нет, иллюзия. Из тех хрупких с виду дамочек, которых лучше оглушать сзади, предварительно накинув сеть - и то не обязательно поможет. А вот здоровья там - отрицательная величина, это понятно сразу.

- Здравствуйте. Я Рауль, директор спецшколы корпорации. - Препроводить в кресло, наболтать в другую кружку остатки гуараны, попутно как бы ненароком задев руку выше локтя - кожа холодная и липкая, без тонометра ясно, что давление там куда ниже, чем полагается. Интересно, а лист коки для чая у Максима в коллекции есть? Сейчас бы больше пригодился. - Мы вам не помешаем?

Глаза у нее тоже черные, не карие даже - черные. Острый нос, острый подбородок, славянские скулы - если бы не эти скулы, то можно было бы сказать, что это Юлиана, мать Франческо, с чего-то решила перекраситься из родного пепельного.

Рауль сглатывает. Кажется, он неправильно понял, когда Франческо сказал "влюбился". Кажется, его следовало понимать буквально. Замечательное все-таки место - никогда не знаешь, от чего умирать раньше: от страха, от злости или от хохота.

Паула, кажется, думает о том же. Еще она явственно думает о своем отце, который проработал полжизни в Африке, после смерти жены решил вернуться в Европу с дочкой, устроился к Сфорца, увидел синьору Юлиану, к тому времени вдову, старательно гробившую остатки жизни об работу - и пропал. Это тенденция, традиция или попросту две такие крайности обязаны сходиться?

- Нет, не помешаете... - дергает ртом доктор, даже не пытается скрыть, что врет. - Королева все равно только два новых яйца снесла. Теперь третью серию гоняет, но там тоже много не будет.

Нам всем придется к ней привыкать. Потому что Максим от этой дамы отстанет только если она его собственноручно надежно пристрелит. Я его знаю. И я нечто похожее уже видел. Впрочем, если она его пристрелит, он будет витать вокруг дружелюбным привидением и говорить, что так даже удобнее - и спать не надо, и просочиться можешь куда угодно.

- Мы тут обсуждали кампанию против местной прессы, - говорит он.

- Против трупоедов то есть? - вскидывает голову доктор. - Не знала, что корпорации это не нравится. Я всецело за, но не сейчас. Вот когда нам попадется нужное яйцо - хоть из огнеметов. А сию секунду нам от них нужно сочувствие.