Андрей Ходов - Игра на выживание – 3

Рыбалка под холодным осенним дождем даром не прошла, у Николая Ивановича снова обострился ревматизм. В этот раз разболелись не колени, а голеностоп, зато так, что и ходить было невозможно. Опять приходилось валяться на койке, гробя сердце, глотать аспирин и мазаться опостылевшим оподельдоком. Правда, в этот раз аспирин ему прописали в меньших дозах, зато начали колоть курс дефицитного пенициллина. Данный препарат сравнительно недавно начал выпускаться в Союзе в промышленных масштабах, на фронте и в тыловых госпиталях его еще очень не хватало. Николай Иванович сомневался, что в лечении ревматизма данный антибиотик окажется столь же эффективным, как привычный в своем времени "Бициллин-5". Но привлеченный для консультации врач из "попаданцев", заверил его, что замена неплохая. Мол, "Бициллин-5" тоже относится к антибиотикам пенициллиновой группы и обладает сходными свойствами. Врачам Николай Иванович никогда не доверял, а врачам постсоветской выделки, когда качество образование катастрофически обвалилось, тем более. Вот и этому молодому коновалу из Якутска тоже. Этот Семенчук, как медик, похоже, не многого стоил. Горелов как-то жаловался, что в части получения информации по медицине будущего он стал одним сплошным разочарованием. Что толку от названий продвинутых препаратов и тонкостей их применения, если человек не помнит ни формул, ни технологий получения, ни даже названия исходного сырья. Нет, всякого полезного из него все же вытянули немало. Но можно было вытянуть и больше, если бы всякие там молекулярные биологии не выветривались у товарища из головы на следующий день после экзамена.

Например, про то, что в луковицах подснежника Воронова, содержится лекарство от полиомиелита, препятствующее развитию детского церебрального паралича, еще два года назад вспомнил сам Николай Иванович. А пару месяцев назад московское радио протрубило на весь мир об "очередном успехе советских ученых". Лекарство, как потом удалось выяснить, получилось очень дорогим, но содержание пораженных ДЦП больных обходится обществу еще дороже. Да и на детей, заимевших эту хворь, смотреть страшно. С тех пор, как в СССР стали делать поголовную вакцинацию от полиомиелита, дергающиеся бедолаги на улицах стали встречать реже, а вот в детстве он на таких нагляделся. А этот, если так можно выразиться, "дипломированный врач", только недавно соизволил припомнить, что облепиховым маслом хорошо лечатся ожоги. И даже счел нужным рекомендовать его массовое производство. Открыл Америку! Начальство, было, обрадовалось, но быстро выяснилось, что облепиховое масло уже давненько известно в СССР, производится, и даже до недавнего времени поставлялось на экспорт. В том числе, кстати, и в Германию. С началом войны экспорт масла, разумеется, был прекращен – своим ожоговым больным стало не хватать. Одних танкистов сколько обгорело.

В общем, насчет пенициллина Николай Иванович остался в сомнении. Этиловый и метиловый спирты тоже, вроде, относятся к одной группе и обладают многими "сходными свойствами". Но при приеме внутрь разница получается сугубо принципиальная. Но делать нечего, пришлось прислушаться к рекомендациям медицины. Еще медицина посоветовала пару дней полежать в постели и почитать что-то легкое и не напрягающее мозги. Николай Иванович так и сделал. В полном соответствии с рекомендациями он мирно лежал в кровати и лениво читал третий том Малого энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Когда в процессе чтения по ассоциациям вспоминалось нечто полезное, то фиксировал это в блокноте.

Считать же легким чтением произведения известных на данном этапе человеческой истории писателей, что классиков серьезного жанра, что развлекательного и даже приключенческого, Николай Иванович никак не мог. Все они норовили изрядно загрузить бедного читателя подробностями душевных метаний своих героев. При этом почему-то было принято считать, что чем большего сопереживания этим самым героям удастся добиться от читателя, тем лучше. А в идеале упомянутый читатель вообще должен отождествлять себя с литературным персонажем.

У Николая Ивановича на этот счет было свое мнение. Он считал, что здоровая мужская литература проистекает от хвастливых охотничьих баек у костра. То есть хороший мужской писатель должен ярко, образно и желательно с юмором, описывать ситуации, в которые попадает его герой. И, соответственно, как он из этих ситуаций выкручивается. Всевозможные же "чувства" в этом жанре фигурируют только в виде фраз: "Чувствую, что приходит пушной полярный зверек, так я тогда…". Душевные метания возникают при выборе оружия или наиболее козырной позы в постели, а эмоциональные оценки в основном представлены нецензурными выражениями. Благодарные же читатели мужского пола мотают на ус информацию о проблемах, с которыми они с той или иной вероятностью могут столкнуться в жизни, оценивают чужие действия, прикидывают, какие полезные приемы и модели поведения можно перенять и в меру имеющейся фантазии представляют, как бы они сами действовали в изложенных обстоятельствах. Представить же, что нормальный взрослый мужик может получать удовольствие от какого-то там усиленного сопереживания конкурирующему самцу, если это не на футболе, или пуще того в ком-то там эмоционально растворяться…

У прекрасного же пола предпочтения совершенно иные. Тонкости охоты на крупного зверя, мордобоя и прочей политики дамам обычно до лампочки, зато их весьма интересуют тончайшие нюансы межличностных отношений. Их хлебом не корми, но дай кому-то там посочувствовать и с кем-то там эмоционально слиться, причем желательно в любви.

Из этих соображений Николай Иванович считал, что втюхивание основной массой писателей извращенных разновидностей женского романа под видом мужского, с всякими там глубокими чувствами и рефлексиями, говорит об их вопиющем неуважении к читателю мужского пола. Ты лучше сюжет хорошенько обрисуй, а уж испытываемые в связи с ним чувства каждый и сам может прекрасно себе представить. Да, образы героев при этом получатся несколько схематичными, можно даже сказать "картонными", но ведь они, по сути, являются только основой, дающей простор буйной мужской фантазии. Навязываемые же автором чужие чувства тут только раздражают, ибо могут и не совпадать с твоими. Упорное нежелание писателей следовать этим простеньким правилам, вызывало у Николая Ивановича серьезные сомнения в их психической адекватности, сексуальной ориентации, действительной половой принадлежности и прочей климовщине.

Подобные же сомнения наличествовали у него и по поводу восторженных читателей и почитателей подобной литературы, если последние, разумеется, являются мужчинами успевшими выйти из пубертатного возраста.