Энн Бенсон - Дневник черной смерти

Она легким шагом вышла, и смотритель проводил ее взглядом. Он не знал, что у нее на сердце, зато точно знал, что, прослужив не одно десятилетие Плантагенетам, можно научиться без особого труда скрывать свои истинные чувства.

Король Эдуард сидел в резном кресле рядом с женой и внимательно слушал ученое мнение ее придворного астролога по поводу состояния заболевшего следопыта. Астролог говорил очень тихо, чтобы не слышали остальные, находящиеся в зале. Король считал его шарлатаном, поскольку были случаи, когда он подталкивал королеву к поступкам, которые Эдуард считал достойными сожаления. Ситуацию усугубляло и то, что у астролога был тонкий, высокий, пронзительный голос. В телесных недугах он разбирался на уровне дворцового лекаря, иногда даже лучше, но ни тот ни другой, по мнению короля, не стоили даже того, чтобы чистить ему сапоги.

— В настоящий момент Сатурн стоит очень близко к Венере; таким образом, две противоположные силы воздействуют на внутренние органы этого человека, используя его подавленное состояние как врата. Самое неудачное сочетание, и, боюсь, он вряд ли поправится. Равновесие его телесных жидкостей полностью нарушено.

— Говори проще, — прошептал король. — Я хочу знать, зараза это или нет.

— Не могу сказать, сир. Мне требуется время, чтобы сделать еще кое-какие расчеты…

— Сколько времени?

— Возможно, день или два — расчеты занимают очень…

Король медленно поднялся; праздник не прошел для него даром — снова разыгралась подагра. Низенький, тощий астролог непроизвольно отступил при виде возвышающегося над ним внушительного монарха.

— Убирайся, — бросил король.

— Эдуард! — запротестовала Филиппа. — Он пришел по моей просьбе, чтобы помочь нам…

— От него никакого толку, — прервал жену король и снова понизил голос. — Я еще больше сбит с толку, чем до того, как выслушал его объяснения. У нас дворец полон гостей. Только представь себе, что случится, если чума проникнет сюда, когда все члены королевских домов Европы собрались в этих стенах на свадьбу нашей дочери!

На какое-то время Филиппа утратила дар речи, а потом прошептала:

— Ты мог бы, по крайней мере, проявить вежливость, позволить ему закончить свои объяс…

— Я король. Мне нет надобности быть вежливым. И я уже выслушал достаточно тарабарщины о всяких там соединениях, разъединениях и воздействиях.

Он повел взглядом по лицам собравшихся в зале, по привычке разыскивая старого друга, но с огорчением вспомнил, что Шандоса здесь нет. Снова опустившись в кресло, он подозвал пажа.

— Разыщи Гэддсдона и пошли ко мне, немедленно.

Паж бросился на поиски королевского лекаря. Собравшиеся расступались перед ним, но потом снова смыкали ряды вокруг короля. Эдуард улыбнулся и жестом приказал музыкантам играть; придворные возобновили свои беседы, как будто ничего не случилось.

Некоторые жители Эйама добровольно соглашались на изоляцию; другие яростно протестовали, и их приходилось тащить силком. На третий день эпидемии сорок человек заболели точно, и у двадцати пяти появились зловещие симптомы. Церковь была забита почти целиком. К вечеру четвертого дня взаперти оказались более половины жителей деревни, включая четырех старейшин.

По мере того как слух о чуме распространялся по окружающим деревням, люди начали предлагать помощь — в основном криками с дальней стороны того самого кладбища, через которое зараза проникла в деревню вместе с рулонами шерсти. Вскоре из деревень к северу от Эйама стали поступать продукты: снопы пшеницы, караваи хлеба, мешки с чечевицей, твердый сыр; все грудами оставляли на краю кладбища. Раз в день кто-нибудь из здоровых приходил туда и забирал припасы. Единственным человеком, покидавшим Эйам, был возница смертной телеги.

Мор по-прежнему свирепствовал, распространяясь по деревне, словно огонь. Безнадежность и меланхолия саваном окутали Эйам.

Так продолжалось до седьмого дня.

— Как ты сегодня, маленькая? — спросила Кэт. Вопрос был риторический; она не ожидала ответа от девочки, лежащей на тюфяке, разложенном на церковном полу.

Когда Кэт в последний раз осматривала ее, та, казалось, была на грани смерти.

— Гораздо лучше, спасибо, — ответила девочка.

Голосок звучал слабо, но уверенно. Кэт удивленно склонилась над ней.

— Поразительно.

Она напоила девочку и отправилась на поиски Алехандро. Он был занят с очередным больным. Кэт потянула его за руку, не обращая внимания на протесты.

— Ты должен пойти со мной и своими глазами увидеть кое-что.

Девочка лежала на тюфяке и улыбалась. Кэт пригладила ей волосы и посмотрела на Алехандро.

— Она поправляется, — потрясенно произнес он.

— Вчера она была так плоха, что я не сомневалась — это ее последняя ночь. — Кэт пробежала взглядом по лицам лежащих вокруг и, как предполагалось, умирающих людей. — Я заметила кое-что странное, père. Многие из тех, кто мужественно помогал больным и определенно должен был заразиться, так и не заболели.

Алехандро был так занят, ухаживая за больными, что сам не замечал этого. Но сейчас…

— Ты права, — с удивлением согласился он.

То, что он увидел в церкви, подтверждало это впечатление. Мужья, ухаживающие за женами; дети — дочь портного, к примеру, — заботящиеся о заболевших родителях. И никто из них не чувствовал недомогания.

— Если только не изменилась природа самой чумы, — прошептал Алехандро, — а свидетельств этого я пока не вижу, что же получается? В Эйаме есть нечто, защищающее его жителей.

Человек из Эйама стоял над грудой продуктов, не так давно оставленных на краю кладбища. Дотащить их будет нелегко, но он с радостью сделает это, поскольку сильно проголодался. Среди продуктов был свежий хлеб; почувствовав его запах, человек начал истекать слюной.

«Кому повредит, — подумал он, — если я возьму один каравай себе?»

Зато как приятно будет набить живот! Для многолюдной деревни, где к тому же полно больных, которые вообще не едят, одним караваем больше, одним караваем меньше — какая разница.

Ориентируясь по запаху, он нашел хлеб в третьем узле — все еще теплый, с незатвердевшей корочкой, наверное, только-только вынутый из печи.

Он обхватил руками каравай, наслаждаясь его теплом; день был прохладный, небо серое и угрожающе низкое. Человек поднес хлеб к носу, втянул сдобный запах и только собрался откусить первый кусок, как каравай взорвался.

Человек пронзительно вскрикнул, выронил оставшиеся в руках куски и перевел взгляд в направлении, откуда прилетела стрела.

Неподалеку в лесу сэр Джон Шандос рассмеялся. Повесив лук на петлю у седла, он протянул открытую ладонь Бенуа, который с раздосадованным видом положил в нее монету.