Василий Кононюк - Параллельный переход

– Что вам скажу казаки, языком, малец плетет лучше, чем наш поп. На какую он гору залезать хочет, я не понял, но на Лысую гору лучше не лезь, попадешь к ведьмам на шабаш, пропадешь ни за грош. Надо бы ему нагаек всыпать, но повинную голову меч не сечет, да и гость он как-никак, пусть его Иллар учит. А казак с него выйдет добрый, если плеваться не будет.

Мировая продолжалась, Иллар вручив бочонок Давиду, отошел с Иваном Товстым и они обсуждали что-то, изредка поглядывая на меня. Стараясь определить, как натуральное вино действует на юный организм Богдана, продолжил готовиться в дорогу, пока руки и ноги еще продолжали слушаться.

Иллар отозвав в сторону Ивана Товстого, спросил, задумчиво покусывая кончик своего черного уса, в котором заметно отсвечивала седина.

– Как тебе мой новый джура, Иван?

– Да что сказать, Иллар, будет с хлопца справный казак.

– Нет, ты мне все скажи Иван, все что заприметил, а что с него будет, то один Бог знает.

– Нет, Иллар, тогда давай ты мне скажи, что за хлопец, откуда взялся, и как он Оттара одолел, а потом я говорить стану.

– Кузнеца сын он, пять лет, как к нам с Волыни перебрались, мать его, гайдука убила, когда он ее снасильничать хотел. Тоже бывальщина занятная, как он согнул ее, задрал юбку, и начал пристраиваться сзади, приметила у него нож засапожник, согнулась тогда она, еще ниже, выхватила нож из-за голенища сапога, и ударила, снизу, промеж своих ног, прямо куда надо. Ну, он кровью и стек.

– Да, знатная баба, видно в кого малец удался.

– Он у них маленько блаженный был, так ничего, но как крикнет на него кто, или дети дразнятся, так он сразу в слезы, как дитя малое. Одна мать верила, что толк из него будет, все говорила, вырастет, первым казаком станет, не будет ему равных. Да и что сказать, стать у него отменная, всегда была. И сила не детская, а быстрый, как стрела, да что толку, если с головой беда. Ну а третьего дня, когда он от Ахмета в лесу убегал, случилось с ним что-то, то ли головой о камень, то ли о дерево приложился, Мотря его яйцом откатывала. После того, как подменили хлопца, вчера меня в лес вызвал, стрелу нашел, следы нашел, я сразу смекнул, что Оттар с Загулей там были, даже связываться не хотел. Ну что ты докажешь, со стрелой в руках, без видаков, мальца ведь никто слушать не будет, все знают что блаженный. Но вижу, хлопец спуску не даст, начнет в селе крик, а у меня инородцев почитай двадцать семей в деревне, мне только вражды с казаками не хватает, и без того забот, врагу не пожелаю. Да и Оттару, думаю, надо окорот дать, если привел своих подельщиков, то пусть за них ответ держит. Доказать, думаю, ничего не докажем, но хоть припугнем. Только начал я Оттара прижимать, малец слова просит, вышел в круг, и давай Оттара винить, и ладно так лается, у меня, так складно, не выйдет.

– Ну, ты Оттара знал, тому много не надо было, он на морозе закипал. Ну и начал Оттар кричать, мол, порублю тебя на куски, а малец только этого и ждал, объявляй, говорит атаман поединок. А я возьми и объяви. Сам не верил, Иван, что поединок будет, у мальца то и оружия не было, хотелось мне посмотреть, что Оттар делать будет. А Богдан выходит в круг с двумя палками в руках, еще в лесу он их вырубил, заточил, и с собой таскал, и вызывает Оттара, тот смеется, куда ты со своими тычками вылез, а Богдан ему, я тебя, как трусливую собаку, буду палками гнать, если на бой не выйдешь. Тут закипел Оттар снова, выхватил саблю и бросился мальца срубить. Но Богдан, ловко так, одной палкой саблю отбил, а другой тут же Оттару руку разбил, саблю выбил, Оттар на него кинулся с голыми руками, ну и воткнул, Богдан, ему палку в горло. Всем сказывает, что святой, Илья Громовержец, ему является, и советы дает. Вот такие у нас дела приключилась Иван, потому тебя спрашиваю, что ты заприметил свежим оком.

– Многие, как по голове крепко получат, другими становятся, да ты и сам знаешь. Саблями биться не умеет, видно, что палками махал, потому и рану получил. Если бы Ахмет, его не боялся, а тверже саблей рубил, кто знает, как бы сложилось. Бьет сразу двумя руками, как кошка, и назад сразу отпрыгивает. У нас так никто не бьется, дед мой двумя руками рубился, и меня учил, но совсем не так. Больше всего он мне гадюку напоминает, та тоже укусит, и отпрыгнет. И смотрит как гадюка, глаза пустые, сам холодный как утопленник. Он глянь, все его сторонятся, и ему никто не нужен. Но казак будет справный, страха в нем нет совсем, и дури молодой тоже нет. Наоборот, если не уверен, не полезет, осторожный, как дед старый. Ты спросил, я сказал, Иллар, если чего не сподобилось, другой раз не спрашивай.

– Да нет, все сподобилось Иван. Ты поглядывай на него, может, что еще приметишь. На гадюку говоришь, похож, ничего и от гадюки польза бывает, говорят, старикам полезно кости, их ядом тереть, так и мне уже годов немало. Пора свою гадюку заводить, а то застоялся я, Иван, как конь в стойле. Ну, бывай покуда, Иван, Бог даст, скоро свидимся, казаки уже выпили и закусили, пора нам в обратный путь.

– Погоди Иллар, скажи мне еще одно, чего ты, в это впутался? Не выйди я сегодня в круг, что бы ты делал? Уехал бы, не солоно хлебавши.

– Так ты же вышел Иван, ты у меня на глазах рос, знал я, что не мог ты, в таком деле, подельщиком быть. Сперва, как сказал мне Оттар, что ты с ними был, горько мне стало, всех, думаю, уже Загуля обкрутил, быть ему атаманом. Но как малец Оттара упокоил, то было как знак свыше. Если такая сопля на Оттара пошла, не испугалась, то мне ли Загули бояться, не за себя радею, за товарищество душа болит.

– Ты Иллар, таким святым да божьим, не выставляйся, знал ты добре, что не пойдет Загуля под твою руку, как Непыйвода идет.

– Эх, Иван, я сам бы под Загулину руку пошел бы, если б с того толк вышел, но ты сам видел его дела, это ли казацкое дело, баб христианских, нехристям продавать? Или ты хочешь, что бы нас гречкосеи, где увидят, дубьем гоняли, как собак бешенных? Я такой доли казакам не желаю, а значит, должны мы таким делам, окорот давать.

– Должны Иллар, и будем давать, да только думаешь один Загуля такой? Таких как он, как бурьяна в огородах. У себя прополешь, а к соседу в огород не полезешь.

– И соседу можно спрос учинить, и на прополку отправить. И еще Иван, будут казаки спрашивать, куда поход, говори, что толком не знаешь, но слыхал, что на ляхов пойдем.

– Добре Иллар, на ляхов так на ляхов. Счастливого пути, даст Бог, скоро свидимся.

Мы возвращались домой, чередуя, неторопливую рысь со спокойным шагом. Все были уставшие от шумного застолья, в которое плавно переросла мировая. Местное товарищество быстро вынесло на площадь столы, лавки, и нехитрой закуски, каждый достал припасенную с дому снедь, а Непыйвода прикатил бочонок пива, пахнущего бражкой, который встретили одобрительным гулом, и дружно распили. Кружек было немного, они ходили по кругу, и не составляло большого труда, в нужный момент, выскочить с озабоченным видом из-за стола, и пропустить свою очередь, не привлекая к этому особенного внимания. Никто засиживаться не стал, быстро перекусив и выпив бражку, Иван отобрал еще четверых казаков, распределил им хутора, в которые нужно было сообщить о походе, определить охочих, и назначить место и время сбора. Иллар, переговорив с Непыйводой детали материального обеспечения похода, крикнул сбор, и мы, попрощавшись с казаками, направились в обратный путь. Выехав с села, и проезжая мимо видневшегося на холме леса, меня начало преследовать чувство опасности связанное с ним. Несколько раз мне казалось, что кто-то перемещается за деревьями. Вскоре это подтвердил Давид.