Андрей Посняков - Битва за империю

– Да! Да! – что есть силы, выкрикнул Алексей. – Он, он, Галиль-паша! У, шайтан… А что мне было делать? Он угрожал расправиться со всей моей семьей! У-у-у-у…

– Ты сейчас же напишешь об этом!

– Я… я не умею писать, господин!

– Я запишу сам! – Саид-бей поднялся на ноги.

– Да-да, я согласен, мой господин…

Пленник прыгнул, словно разжавшаяся пружина! Словно тигр – тихо, бесшумно, мягко… Ноги-то ему не связали! А связанные руки – это все-таки руки… Ими тоже можно душить… Что Алексей и проделал во мгновение ока, ни на секунду не переставая громко и отчетливо говорить:

– Осмелюсь сказать, Галиль-паша сам отыскал меня… да-да, сам… Прислал в мой дом слугу, якобы у него обострилась подагра… я ведь лекарь, врач, знаете ли…

Протокуратор, словно тигр, рыскал по комнате. Склонился над распростершимся телом…

– Что-что? Ах, слишком быстро… Немного помолчу.

Замолк, вытаскивая зубами кинжал… Саид-бей, кажется, дышал… Ну и черт с ним…

Укрепив кинжал между коленками, Алексей быстро разрезал путы…

– Можно продолжить, мой господин? Продолжаю… Итак, Галиль-паша…

Подойдя к окну, он быстро распахнул ставни…

– Так… сейчас я постараюсь вспомнить… умм…

И быстро выскочив в окно, оказался в внутреннем дворике. В черном, усыпанном звездами небе ярко светила луна. Где-то рядом, за оградою, перекликалась ночная стража… А сверху вдруг послышался шум! Ага, сообразили, наконец…

– Держи! Держи его! Вон он!

Естественно, Алексей не стал их дожидаться, а, перемахнув через ограду, тут же и сдался мамлюкским стражникам:

– Именем султана! Ведите меня скорей к Ибрагим-бею!

Преследователи, конечно, так и не появились. Умные. Но сделали глупость!

А после этого случая все пошло как по маслу. Как и рассчитывал Алексей, Ибрагим-паша отправил его с заданием к туркам. Следить, докладывать, создавать агентурную сеть. Вот это предложение было для протокуратора по вкусу!

Правда, выполнял его уже не он – верные люди, умело натравливавшие мамлюков на турок, особенно после смерти старого султана, когда власть, волею гвардии, сначала переметнулась к его глупому и жадному сыну Усману, а потом – почти сразу же – к флотоводцу Иналу. Но это уже впрямую Алексея не касалось, немного отдохнув, он отправился в новое путешествие – нужное и полное опасностей странствие в страну Кара-Коюнлу.

Кара-Коюнлу – так назывался туркменский род, когда-то вытесненный из родных кочевий монголами и расселившийся в Северном Иране, Ираке, Азербайджане. Кара-Коюн – «Черный баран» – угрюмо смотрел с победоносных стягов правителей сего могущественного рода. Был еще и белый баран – Ак-Коюнлу – эти роды враждовали, терзая друг друга с переменным успехом. Могущественный правитель Кара-Коюнлу Кара-Юсуф когда-то воевал с Тимуром, а нынче государством управлял его сын Джихан-шах, плохой мусульманин, но толковый правитель, к тому же, в отличие от своих полудиких родственников, отнюдь не чуждый философии и поэзии… Поэзия!

Да, еще падишах Джихан считался вассалом сына великого Тимура Шахруха и, по традиции, воевал с государем Ак-Коюнлу Узун-Хасаном… Которого тоже можно было бы неплохо использовать против турок.

Надо сказать, столица империи Кара-Коюнлу Тебриз при Джихан-шахе приобрела известный архитектурный лоск и превратилась в настоящую Мекку поэтов, искавших милостей, славы и денег при роскошном дворе падишаха. Туда как раз сейчас и направлялся великий сирийский поэт Новруз Ас-Сири – Алексей – разумеется, тоже в поисках славы и денег. Ехал, разумеется, не один, а с караваном персидских купцов – алчных барышников и прохиндеев, относящихся к «поэту» не то чтобы с насмешкой, но с неким оттенком покровительства. Что было, в общем-то, и неплохо.

Тебриз встретил путника ярким солнцем, гомоном и разноцветьем базаров, и длинными глубокими тенями синеющих рядом гор – высоких, с белыми снежными шапками. Простившись с купцами, купив на базаре красивый синий плащ и тюрбан, расшитый тонкой золотой нитью, Алексей… тьфу-ты, знаменитый сочинитель Новруз! – отдал свой прохудившийся дорожный плащик нищим дервишам и, спросив у первого попавшего водоноса дорогу, не тратя времени на отдых, отправился прямиком во дворец падишаха, гордо выпятив выкрашенную хной бороду. Не так уж и далеко оказалось идти.

Дворец, несомненно, производил впечатление, очень даже производил! Затейливая каменная резьба, аркады, позолота, голубые и синие изразцы, изящные башенки на зубчатых стенах, мощные, тоже украшенные резьбой и позолотой ворота. У ворот, важно скрестив копья, стояла стража – воины в белых чалмах и сверкающих на солнце кольчугах.

Толпившийся у дворца народ они пропускали выборочно – кого пускали, а кого и нет. Недолго думая, протокуратор решил было прошмыгнуть следом за целой толпой хорошо одетых людей – богатых купцов или сановников.

Не тут-то было!

– Куда прешь, борода?! – не очень-то вежливо осадили наглеца стражи. – Кто таков?

Хорошо хоть спросили, не прогнали сразу. Путешественник приосанился:

– Я великий поэт Новруз! Автор поэм «Руслан и Людмила», «Василий Теркин» и еще многих других стихов. Величайший из величайших!

– Поэт, говоришь? – стражники переглянулись. – А ну прочти что-нибудь!

– Я свободен! Словно птица в вышине. – Подбоченясь, протокуратор тут же прочел недавно переложенные им на турецкую речь стихи Маргариты Пушкиной – сочинительницы почти всех песен группы «Ария». – Я свободен! Я забыл, что значит смерть!

– Ладно, проходи, – неожиданно смилостивились стражи. – Так бы сразу и сказал, что явился на состязание.

– Да-да, вот именно – на состязание!

Молодой человек конечно же смутно представлял себе сейчас, о каком таком состязании идет речь, лишь надеялся, что не о соревнованиях по бесконтактному карате.

– Во-он, в тот угол проходи, – показал рукой один из стражников. – Там много вас собралось… поэтов!

Народу в указанной стражником стороне собралось человек двадцать. Самого различного вида – от астеничных юнцов до убеленных сединами аксакалов.

Подойдя ближе, Алексей вежливо поклонился и поприветствовал коллег, на что те отреагировали по-разному: кто кивнул, кто скептически усмехнулся, а кто и вовсе, отвернувшись, посмотрел в противоположную сторону.

Высоко в небе жарко сияло солнце, а здесь, под растянутым на высоте стен балдахином, царствовала приятная прохлада. Да и вообще, долго ждать не пришлось – рядом, на крыльце (не таком уж с виду и парадном, скорее даже – черном) вскоре показался какой-то важный толстяк в пестром тюрбане, не иначе как какой-нибудь визирь. Поэты поспешно приветствовали его почтительными и частыми поклонами – тут уж старались все, никто не игнорировал.