В Бацалев - Тайны городов-призраков.

В «Политике» Аристотель причислил Карфаген к идеальным государствам: "Доказательством того, что государственное устройство в Карфагене является правильным, служит то, что народ подчиняется государству и, как говорят, там не происходило восстаний и не возникало тирании".

Можно только подивиться, что такой просвещенный человек не удосужился собрать современную же ему информацию о Карфагене. Политический строй республики был насквозь порочен: все поклонялись богу наживы, и богатство служило мерилом достоинств человека. Именно поэтому некоторые семьи в Карфагене так возвысились, что только из них выбирали военачальников и суфетов. Народ перед выборами должностных лиц, как в Риме поздней республики, всегда оказывался куплен подачками и дармовыми угощеньями. Только в годину серьезной опасности голос разума брал верх над кошельком. И то не всегда. Обычной же чертой политической деятельности в Карфагене были взяточничество и коррупция. Поэтому спокойной жизни у государственных деятелей никогда не было, разве что у бессменных старейшин, но эти, стоя уже одной ногой в могиле, в серьезную борьбу и не ввязывались.

Уже в середине IV века до н. э. (как раз при жизни Аристотеля) во главе государства стояли два враждующих суфета — Ганнон Великий и Суниат. политическая борьба привела обоих к предательству. Суниат списался с сицилийским тираном Дионисием и известил его, что Ганнон готовится неожиданно высадиться в Сицилии. Суниата казнили довольно болезненным способом, а Совет тридцати принял беспрецедентный закон: ни один финикиец не должен учиться ни писать, ни говорить по-гречески, дабы не сноситься с врагом.

Вскоре погиб насильственной смертью и мореплаватель Ганнон. Он вообще был со странностями и жаждал общего преклонения. Надменный Ганнон решил переступить поставленные смертному границы и распространить о себе славу по всему миру. Он накупил великое множество певчих птиц и держал их в темном помещении, обучая говорить одну фразу: "Ганнон — бог". Когда птицы освоили его «науку», он выпустил их в надежде, что слава о нем разнесется повсюду. Однако пленницы, получив свободу, вернулись к привычной жизни и запели привычные песни.

Это не остудило пыл Ганнона на пути к мировой славе (возможно, ему не давали покоя лавры его современника Александра Македонского). Ганнон решил отделаться от Советов старейшин и тридцати, воспользовавшись свадьбой дочери. Предполагалось расставить столы с угощениями и гулять всем городом, сенаторы должны были пировать в доме Ганнона, где для них предусмотрительно сварили целый чан с отравой. Но рабы Ганнона выдали хозяина. Перепуганные до полусмерти народоправцы не знали, что предпринять: реальных фактов (котелка с отравой) у них в руках не было, а бездоказательный арест Ганнона явно пришелся бы не по душе черни, уже лредвкушавшей дармовую выпивку. Тогда они запретили будущему тестю использовать в угощеньях определенные продукты, из которых, по их сведениям, и готовилась отрава. Поняв, что разоблачен, Ганнон вооружил 20 тысяч своих рабов и поднял восстание, призывая поддержать его окрестных ливийцев и нумидийцев. Однако устоять не сумел. В присутствии всего города великого мореплавателя казнили вполне по-человечески по карфагенским меркам: высекли розгами до сползания кожи полосами, вырвали глаза, отрубили руки и ноги, а затем уж лишили и жизни.

Внук его — Бомилькар — тоже пытался провозгласить себя царем, потерпев поражение от сицилийского тирана Агафокла, но был распят. [39] [39] Кстати, совершенно напрасно обвиняют римлян в том, что именно они распяли Иисуса Христа. Этот способ казни римляне заимствовали у карфагенян, которые привезли его из родного Тира, расположенного у самых границ Иудеи.

Такие частые государственные попытки переворотов были возможны не только из-за слабости политического строя, но и из-за отсутствия у Карфагена собственной армии. Они собирали ее лишь накануне войны, при этом сухопутные войска состояли из наемников и подвластных народов. Африканские подданные (насамоны, лотофаги, псиллы, махлияне и другие), вооруженные длинными копьями, служили в пехоте и коннице и составляли цвет войска. Испанцы, вооруженные большими мечами, служили в тяжелой пехоте. Галлы, нагие до пояса, набирались из самых диких, не имеющих понятия о пощаде, галльских племен. За деньги же служили карфагенянам лигуры, кампанцы и греки. Конница была нумидийская и составляла главную силу войска. Впереди обычно выступали балеарские пращники. За ними выступали слоны, игравшие роль современных танков, и только потом в центре вступала в бой пехота, а по флангам — конница. Сами карфагеняне служили в священном отряде, который играл роль телохранителя полководца, предпочитая не ввязываться в битву без самой крайней необходимости. В мирное время армия была незначительна и состояла из гарнизонов в подвластных городах.

Как ни удивительно, падение Карфагена началось с одного из его самых великих героев — Гамилькара Барки, который во время Первой пунической войны "посеял семя раздора и партий".

До 264 года до н. э. Рим и Карфаген как бы не замечали друг друга, занятые своими делами. Рим покорял Апеннинский полуостров, у Карфагена были свои интересы. Но по мере роста обоих государств, мир становился для них тесен. "Яблоком раздора" стала находящаяся между ними Сицилия. Карфагеняне, являясь владыками морей, поначалу с очень большим пренебрежением смотрели на попытки Рима создать собственный флот. На первую битву у Ли-парских островов карфагеняне вышли, даже не имея четкого плана действий, полагая, что он у них давно в крови. Однако римляне применили новую тактику: абордажные крючья и мостики, по которым легионеры переходили на неприятельский корабль. Через четыре года карфагеняне выставили самый большой флот, насчитывавший 350 боевых трирем и 150 тысяч войска, и опять проиграли. После этого римляне высадились в Африке. Карфагеняне запросили мира, но консул Атилий Регул предложил невыполнимые для них условия. Карфагеняне собрались с духом, реорганизовали сухопутную армию и во главе ее поставили спартанца Ксантиппа. Римляне были разбиты, консул взят в плен. Шедший на выручку римский флот попал в бурю и затонул. Уже праздновавшие победу римляне оказались у разбитого корыта. Они собрали новые войска и построили новый флот, но и его разметала буря. И даже третий флот постигла та же участь. Денег у Рима больше не было, к тому же новый карфагенский полководец в Сицилии Гамилькар Барка смелыми и неожиданными рейдами постоянно тревожил приморские города Италии. И все-таки стратегическое положение Рима было более выгодным: он блокировал с суши последние карфагенские твердыни в Сицилии, хотя и не мог их взять без флота. Тогда римляне прибегли к крайнему средству: заставили богатых граждан на собственные деньги снарядить 200 пятипалубных кораблей. Этот флот разбил карфагенян. Они запросили мира. Условия его были очень тяжелые: Карфаген лишался Сицилии и должен был выплатить контрибуцию в размере 3200 талантов серебра (84 тонны). Без выкупа пришлось вернуть и пленного консула, и других, пленных.