Дмитрий Хван - Шаг в аномалию (Зерно жизни) [СИ]

— Мужики, отсюда надо срочно уматывать! Тут работа для химиков, ещё схватим какую-нибудь заразу!

— Верно, товарищ мичман! Эти умалишённые, верно, взорвали что-то из химических арсеналов НАТО. А скоро в этом будет обвинён СССР, вот увидите! — согласился с мичманом старпом и хмуро посмотрел на небо, в котором до сих пор возникали небольшие всполохи, да продолжался непонятный треск.

Полярный день, как и ночь на широте Новой Земли длится долго, почти четыре месяца. Солнце не заходит за горизонт, оно висит на небосклоне и даже глубокой ночью светло, как днём. Вот и сейчас, когда на часах было три ночи, к бывшему лагерю гринписовцев подошёл малый десантный катер. Аппарели были опущены и на берег вышло два десятка человек из научно-исследовательской части в костюмах химической защиты. Едва они появились на земле, к ним тут же начали подходить, подползать и тянуться люди в обгорелых одеждах, с обожжёнными руками, лицами, сгоревшими волосами. Многие спотыкались и падали.

Старший группы, майор Евдокимов, вёл радиопереговоры с Рогачёво:

— Группа, каков уровень радиационного фона? — голос с едва заметной тревогой прозвучал в наушниках майора.

— В норме, база! — с облегчением выдохнул Евдокимов. После Чернобыля ещё один возможный очаг заражения был бы дополнительным ударом по престижу страны. Да и обустраивать близ Рогачёво ангар для облучённых людей также не пришлось. Теперь всех пострадавших нужно было эвакуировать в больницы новоземельских посёлков, а тяжёлых отправить в Мурманск. Вскоре майор понял, почему люди падали — глаза всех, без исключения, невидяще смотрели перед собой. Находясь в эпицентре вспышки, все гринписовцы потеряли зрение. После того, как медики приняли на борт всех экологов, Евдокимов с подчинёнными внимательно обследовали участок берега, где произошла вспышка. Медленно ступая по тёплой ещё земле, военные специалисты обошли несколько тел, буквально вплавленных в каменистый грунт.

— База! Температура воздуха в эпицентре повышается, ощущаются вибрации в воздухе!

— Группа! Продолжайте осмотр, при любой опасности действуйте по обстоятельствам.

— Понял, база! — отвечал майор и через пару минут добавил:

— Становится жарковато. Подходим к эпицентру вспышки. База! Наблюдаю яму в земле.

— Группа, уточните характер ямы.

— На поверхности земли изъят грунт в виде полушара. Диаметр около двух метров, глубина до полутора метров. Края ямы оплавлены, крупные камни буквально срезаны, как картошка!

И если в непосредственной близости от отверстия в земле грунт был сухой и горячий, то в самой яме, на дне, уже собиралась вода. Температура там же, судя по показаниям прибора, вблизи ямы была в норме.

— База! Вибрации в воздухе заметно усилились, нарастают неприятные ощущения, появляется чувство тревоги. Яма… Будто бы пробует засасывать руку! База!

— Заканчивайте осмотр, майор, — услышал после некоторой паузы Евдокимов. — Возвращайтесь, как только посчитаете нужным.

— База, понял вас! Продолжаю работу.

Евдокимов вдруг заметил нечто странное, лежащее на земле неподалёку. Приблизившись к предмету, майор с удивлением узнал в нём сильно обожжённую человеческую руку, с остатками одежды. Рука была отсечена по локтевой сустав, причём рана была чистой, а место отреза даже не было опалено. Ожог начинался примерно с двух сантиметров от края раны. Позже по часам принадлежность руки будет установлена — она принадлежала единственному пропавшему экологу. Канадец Жан-Мишель Вернье единственный, кто был объявлен пропавшим без вести в результате этого происшествия. Кроме этого, сразу погибло пять человек, а в военном госпитале Мурманска позже скончались ещё двое пострадавших. Несмотря на ультимативные требования Норвегии, США и прочих стран, чьи граждане пострадали в «результате атаки Советов на мирную экологическую миссию», передать выживших на госпитали американских кораблей, находившихся в непосредственной близости от советской границы, все они были оставлены в Мурманске. А Северный Флот, тем временем, был приведён в состояние повышенной боевой готовности. На второй день после происшествия в советской зоне Баренцева моря были замечены американские субмарины, которые ушли в нейтральные воды лишь после опасных манёвров советских подлодок.

Между тем, в госпиталях шла работа с пострадавшими. На поставленные оперативниками второго главного управления комитета госпезопасности вопросы, люди отвечали с трудом, речь была бессвязна и малопонятна. Поначалу они обвиняли военных, что те испытали на них свои новые разработки и это им даром, мол, не пройдёт. Экологи обвиняли СССР в непропорциональном применении силы и обещали раздуть это происшествие в неслыханный доселе скандал. Корейский Боинг, это ещё цветочки, предупреждали они. В течение следующих дней после тщательнейшего осмотра места происшествия не было обнаружено никаких следов взрывчатых, а равно как и химических веществ, способных вызвать наблюдаемые ранее световые и тепловые эффекты. Военные специалисты продолжали работать на месте вспышки в сумраке полярного дня, пытаясь обнаружить любые следы, оставленные экологами, при активации вспышки. Да какие там, к чёрту, экологи! Всем давно известно, чьим интересам служит эта организация. Сколько уже было случаев, когда так называемые экологи: и внешние и внутренние, на поверку оказывались обыкновенными шпионами, получающими деньги за предоставленную информацию.

С отверстием в земле, уже ограждённым по кругу, работа велась отдельно. Поначалу специалисты потеряли в яме два измерителя, которые они пытались поднести к её стенкам. Казалось, неведомая сила вырывала приборы из рук, будто бы втягивавшихся внутрь отверстия в земле. Стенки ямы постоянно осыпались, но грунт и камни постоянно исчезали, как бы растворяясь в воздухе. В яме исчезало всё, что попадало в неё целиком — от небольших приборов и до рукавиц. В связи с этим было решено использовать для изучения этой аномалии специальное оборудование, а пока предварительные данные исследования были переданы в Москву. Специалисты были перевезены в Рогачёво. А аэропорт посёлка уже готовился принимать рейсы из Мурманска. Вокруг аномалии было выставлено охранение из бойцов научно-исследовательской части. Собираясь у поставленной военной палатки, размером с железнодорожный вагон, офицеры из НИЧа обсуждали увиденное, делясь своими наблюдениями. Сходились на одном — на том, что ничего в этой ситуации непонятно. Также все чувствовали непонятный зуд в теле, находясь неподалёку от места, где были погибшие. Эта яма одновременно притягивала и пугала, некоторые даже слышали вибрирующие звуки рядом с чернеющим провалом, будто гудел далёкий трансформатор. Через некоторое время рядом с ямой остался лишь мичман Васильев, да его коллега Сафаров. Остальные ужинали в палатке. Через некоторое время, к аномалии направилась следующая смена. Но два офицера, сменявшие мичманов, не застали своих коллег на месте. Такого не могло быть! Офицеры и мичманы этого подразделения были настоящими профессионалами во сём и самовольно покинуть пост они просто не могли. Значит, что-то случилось! Известив о чрезвычайном происшествии остальных, офицеры немедленно прочесали берег, в поисках пропавших мичманов. Однако те не отзывались, не было найдено и следов пропавших. Берег же был обойдён. Назначенный старшим капитан Левченко проговорил: