Дмитрий Хван - Ангарский Сокол [СИ]

— Пули латунные или свинец? — спросил Смирнов.

— Нужен свинец, конечно. Наши геологи нашли два близких варианта, годных к добыче нашими силами. Это выходы цинково-свинцовых руд на реке Холодной — это северо-западный Байкал или нерчинское месторождение, — проговорил Соколов, — там карьерный способ добычи. Можно справится, как с углём.

— Речной вариант сейчас, несомненно удобнее, — решительно сказал Радек. — Выплавку можно наладить там, транпорт опять же под рукой. Всё одно удобнее.

— Согласен, Николай. А нам выходить на оптимальное вооружение уже давно надо — неизвестно, как царь отреагирует на наше предложение, он может и войско послать, вместо купцов и менял. Да и с Амуром надо решать всё однозначно.

Как называлось селение даурского князя Албазы, Сазонов не знал, да и нужды в этом не было. Ибо имя этого безвестного князька само по себе красноречиво говорило о будущем названии этого поселения. Насколько было известно Алексею, по обстоятельным обсуждениям перед походом, это даурское поселение было настоящим рубленным деревянным острожком, окружённым серьёзным частоколом на валу, со рвом, башнями и воротами и правильной формы периметра укреплений. Однако сейчас перед его взором находилась обычная деревня на десяток-другой дворов, над домами курились дымки очагов, лаяли псы, мычали коровы. Деревня деревней, но место было удачное — пашенная земля вокруг стоящего на возвышенности посёлка, лес подступал неподалёку, а на Амуре прямо напротив посёлка — крупный остров, подходящий для речной цитадели, сходной с Удинском.

— Что-то совсем небольшой посёлок, Шилгиней, — обернулся к сидящему на коне князю Амурскому Сазонов.

— Да и сам князь Албаза моложе меня, — горделиво ответил даур.

После того, как несколькими быстрыми рейдами на лежащие неподалёку от Умлекана посёлки, отложившиеся было от него, были приведены в покорность, Бекетов продумал церемонию возведения Шилгинея в князья Амурские. Поэтому шесть выборных представителей от вновь подчинённых поселений и двое бывших данников Албазы были приведены к присяге на верность Шилгинею, как князю Амурскому. Также они обязались платить ему ясак, но не только шкурками, но и зерном, скотом и птицей. Ясак был вполне посильным, многого от дауров не требовали, Сазонов помнил, чем обернулось для казаков грабительские набеги на амурцев в его истории — маньчжуры легко перетянули все местные племена на свою сторону при конфликте с русскими. Сейчас этого допустить было нельзя.

— Теперь я могу спокойно уйти к предкам, — молвил Тукарчэ после того, как сам Шилгиней принёс вассальную присягу неведомому ему князю Ангарскому и обязался быть его данником. Старик уехал с небольшой свитой в Умлекан, наказав юношу крепко слушать большеносых русов.

«Опорный пункт на Амуре найден. Будем строиться!» — думал Алексей.

— Товарищ майор! Бабу поймали даурскую, что в селении была. Хотела в лес удрать! Ничего так, ладная, — Матвей спустил с коня шипящую девушку.

Та и впрямь была довольно миловидна, на взгляд Сазонова, отличаясь от остальных туземок более мягкими чертами лица.

— Пётр, переводи! Спроси её, где Албаза и почему все жители убежали?

Тунгус перевёл, даурка же, после горделивой паузы, начала говорить. Оказывается Албаза и его люди сбежали ещё позавчера, когда вечером прискакал гонец из занятого мелким князьком Шилгинеем посёлка, принадлежащего дяде Албазы — Илгиня. С этим Шилгинеем были люди, не виданные доселе на Амуре. Да и вообще — невиданные вовсе, вот и убежал молодой князь к дядюшке. А отчего жители сбежали? Так ведь князь их сбежал в спешке, вот и боятся дауры врага неведомого.

— Пётр, скажи ей, что бояться некого, просто власть поменялась. Никого обижать мы не будем. Пускай зовёт старосту деревни, чтобы он принёс присягу новому князю — Шилгенею Амурскому, а заодно и князю Ангарскому.

— Петя, как её зовут, спроси.

— Говорит, что Сэрэма.

— Ну иди теперь, Сэрэма, за своими людьми. Пускай все возвращаются в деревню.

— Олег, — подозвал сержанта, — скажи людям — пускай располагаются пока в княжеском доме. Всем места не хватит, отдыхать по очереди. К даурцам в дома не лезть! Организуй дозоры.

— Они возвращаются, товарищ майор! — Матвей указал плёткой на опушку леса, где собирались бежавшие было дауры.

— Шилгиней! Тебе стоит успокоить их самому, — предложил Сазонов юноше.

Тот, кивнув, поскакал к опасающимся возвращаться в посёлок даурам.

Вскоре те стали с некоторой опаской возвращаться в свои дома. Мужчин почему-то было меньше обычного.

— Албаза увёл воинов с собой. Он ещё вернётся. Сейчас он к Бомбогору ушёл, помощи просить, вернётся со многими солонскими воинами, — пояснила Сэрэма.

— Мы уже на слуху у этого Бомбогора должны быть, — усмехнулся Бекетов.

Вечером, Бекетов и Сазонов, сидя на циновках у очага обсуждали с Шилгинеем и Петром дальнейшие действия экспедиции и варианты развития ситуации всвязи с их захватом посёлков, принадлежащих даннику солонского князя. Князь этот, как выяснялось был один из сильнейших в регионе и даже пару раз поколачивал разведывательные отряды маньчжур, проникавших в Приамурье.

— Думаю, стоит отправлять обратно в Порхов несколько человек с новостями, — решил Сазонов и Бекетов с ним согласился:

— Нужны ещё припасы для ружей, а то воинов у ентих князей много.

— Товарищ майор! — воскликнул стоявший у входа в княжеский дом часовой тунгус, просунув голову за дверную занавесь. — Эта баба в дом рвётся!

— Ну пусти её, — несколько удивился Алексей.

Вошла Сэрэма, бросив горящий взгляд на Сазонова и прошла на левую половину дома. Она что-то говорила и Пётр тихонько начал переводить:

— Она жила тут, ищет вещи свои и хочет уйти потом. Наверное была одной из жён князя.

— Скажи ей, что она может жить тут и дальше. Не надо никуда уходить, — быстро ответил Алексей.

Тунгус перевёл ей слова майора, и она, негромко ответив ему, бесцеремонно присела к горевшему очагу, выставив худенькие руки к огню.

Алексей с интересом поглядывал на девушку:

«А ведь она и правда очень красива!»

Сэрэма грелась у костра, уставившись на пляшущий огонь миндалинами — глазами, в которых причудливо отражались язычки пламени. Она не переставала что-то повторять себе под нос, выгибая тонкие брови, было видно, что она расстроена.

— Пётр, её что, обидел кто?

Они негромко поговорили, причём кончилось всё тем, что девушка, скривив в гримасе ротик, выкрикнула какое-то ругательство, ушла в свой угол помещения, где в очаге тлели угли. Подложив немного дров в обложенное крупными камнями кострище, она зарылась в ворох одеял и вскоре затихла, уснув. Повисшую неловкую паузу, когда мужчины, стараясь не смотреть друг на друга, разом уставились в костёр, нарушил Сазонов: