Дмитрий Хван - Ангарский Сокол [СИ]

«А вот тут как быть?» — задумался Алексей, поглаживая головку тихонько сопящей Сэрэма, которая спала, прижавшись к своему мужчине. Сэрэма, после крещения у отца Кирилла, стала Евгенией, не за горами было и венчание.

— Не делить же его пополам? — пробормотал он.

— Ты не спишь? — тут же проснулась девушка.

— Да я про этого Бомбогора размышляю, как бы его убрать без лишнего шума. Но не убивать, чтобы не злить солонов.

— Поддержи мелких князьков, каждый род, один за одним. Его не любят, — девушка сладко зевнула и продолжила:

— Отец так делал дома — дружил с каждой деревней дикарей по очереди, чтобы они не были вместе и каждый их вождь думал, что он главный. Поэтому, они не доверяли друг другу.

Алексей широко раскрыл глаза, в который раз он поражался словам своей Жени-Сэрэма, сложно было ожидать их от столь милого создания. Да и с тестем познакомиться ему хотелось всё сильнее и сильнее. Что же это за народ такой — айну?

А через неделю, вместе с очередными перебежчиками из владений солонского князя пришли и относительно свежие новости. На реке Хурха, а как выходило по всему — это правый приток Сунгари, местные племена восстали против маньчжурского владычества. На их подавление были присланы войска с юга, вооружённые так же, как и воины справедливого князя Шилгинея. Тут перебежчики указывали на ангарские ружья, как похожие на оружие недавнего врага. А вот это уже было интересно. На секунду Сазонов оторопел, ведь, по словам американцев, китайцы шарились у киргизской аномалии, не могли ли они также проникнуть сюда?

Но, взяв себя в руки, он решительно отмёл эту версию — неужели у маньчжур не было ружей? Зато появился повод для объединения усилий с казаками и приамурскими народами — внешняя угроза. Надо только всё правильно рассчитать и уяснить причины того, отчего дауры и солоны, в своё время помогали отнюдь не русским, а маньчжурам. Казалось бы, ближний враг опаснее, чем дальний — ведь цели русских и маньчжур на Амуре были одинаковые. Но они выбрали Цинов, помогая им в борьбе с русскими, хотя сами только недавно боролись против маньчжур. Надо было заставить историю сделать иной поворот. Следующей ночью были долгие переговоры с Ангарией. Принципиальное согласие на операцию от Соколова и Смирнова было получено. А ещё Сазонов узнал, что во Владиангарск пришёл целый караван поморских кочей! Родная деревня теперешнего байкальца Вигаря целиком прибыла на Ангару. Соколов обещал поспособствовать тому, чтобы теперь и на Амуре появились люди, способные достичь океана, застолбив устье Амура.

Оставалось главное — обсудить этот вопрос с Москвой.

В начале декабря, когда на Ангаре встал крепкий лёд, из Владиангарска ушёл небольшой санный караван до московского форпоста на Енисее. Олени, запряжённые в шесть саней, нагруженных провиантом, одеялами, меховой одеждой и противоцинготными средствами, прокладывали зимник. Вёл караван, оставивший Белореченск на одного из своих заместителей, капитан Новиков. По пути следования отряда были остановки в зимовьях, что стояли по берегам реки. За коими обязаны были присматривать окрестные тунгусские поселения, пополняя запасы хвороста. К чести тунгусских старост, все зимовья были в полном порядке. Взяв хороший темп, отряд Новикова вскоре увидел высокие берега Енисея. Голова Ангарского приказа Василий Беклемишев, едва прослышав о предложении ангарского князя, тут же ухватился за эту идею. Он немедля написал два письма, одно из которых должно было уйти к царю, в Москву, а второе предназначалось для дьяков Сибирского приказа, находившихся в Казани. Дабы те озаботились снаряжением и людьми для Енисейска и Якутска. Василий Михайлович поначалу решил было самолично участвовать в сём деле, но позже, рассудив, что едва ли уместно будет ему скакать по диким местам, решение своё отменил. Тем более, что в Енисейск на следующий год должна будет добраться его семья, оставленная им в Томске из-за плохого самочувствия супруги.

После первых переговоров, бани и небольшого застолья, Новиков, проконсультировавшись с Граулем и Карпинским, обратился к Беклемишеву:

— Мы заберём пять семей, — заявил Василий.

— Оно конечно, заберёте. Но золотишко надо бы положить за людишек-то? — тут же засуетился один из дьяков, бывших в свите приказного головы.

— Не бойся, чиновья душонка, золото имеется, — Новиков подозвал одного из бородачей, что были с ним и тот вытащил из сумы кожаный мешочек, шмякнувшийся о поверхность стола с приятным уху металлическим лязгом, собрав на себе алчные взгляды енисейцев. Сума ангарского казака также оказалось под такими пристальными и тяжёлыми взглядами, что Павел машинально положил руку на кобуру излучателя.

— Когда уходите в обратный путь? — спросил Измайлов, поигрывая изящным ножичком, когда дьяк, забрав золото, ушёл.

— Через два-три дня. Может статься, что к новому году успеем вернуться, — с надеждой ответил Новиков, за что тут же получил под дружеский пинок ногой от Карпинского и укоризненный взгляд Грауля.

— Как к новому году? — удивился Беклемишев. — Нешто вы почитай цельный год идти будете? Докуда же путь держать предстоит?

— Да он шуткует, Василий Михайлович, смеётся. До конца декабря воротится ко Владиангарску. Ты мне вот чего скажи, вместно ли тебе границу нашу учинять? — Грауль, пытаясь вставлять в свою речь употребляемые в этом времени слова, немного смущался.

— Об чём речь ведёшь, о восточных украйнах сибирских? — Беклемишев прищурился. — Границу мне обсуждать вместно, а рядить се токмо самодержец наш, Михаил Фёдорович, великий царь, может и никто более.

— Годится! — Павел, сгрёб со стола все, что не убрали служки, и вытащил из своего планшета перерисованную под калькой карту Сибири. — Смотри, Василий Михайлович!

Приказный голова разом изменился в лице, ноздри раздулись, а на правом глазу, казалось, задёргалось веко.

«Надо было подготовить его. Неловко получается» — уныло подумал Грауль. Карпинский прикрыл ладонью лицо, а Новиков с некоей оторопью наблюдал за картиной. Измайлов пока ничего не понял, лишь выронил от безмерного удивления ножичек, уставившись на Михаила Васильевича немигающим взглядом.

— Откуда? — прохрипел Беклемишев, вцепившись ногтями в поверхность стола.

— Что откуда? — внимательно посмотрел на него Грауль.

— Откель чертёж земли сибирской? — царский посланник до сих пор не мог совладать с эмоциями.

«Упс» — Карпинский с надеждой взглянул на Павла. А тот спокойно объяснил:

— Михайло Васильевич, это список карты, сделанный моими географами с прежнего чертежа землицы сибирской. Передана нам нашими набольшими людьми, дабы мы с тобою решили дело о границе, да немедля. Карта верна во всём.