Олег Чигиринский - Госпожа Удача

И на его вопрос ему совершенно однозначно ответили, что офицера по фамилии Верещагин в бригаде нет, а на вышку посылали группу под командованием лейтенанта Никитина.

— Повторите, пожалуйста, еще раз, — злорадно сказал Резун, нажимая кнопку SP phone.

Через десять минут в его распоряжении были три вертолета: два Ми-24 и один Ми-8. Правда, этих веротлетов предстояло еще дождаться…

Генерал мысленно материл выскочку. Пришлось-таки позвонить в штаб фронта и получить вздрючку за сепаратистов — как будто он, Грачев, их здесь разводит в инкубаторе… Нет, но «спецназовец» каков! Ах сука! Так значит, вот из-за кого Павла Андреевича сначала чуть не убили, а потом Маршал его по телефону выдрал, как щенка… И ведь ни сном ни духом не сказал бы — спецура как спецура, ничем не хуже этого вот, Резуна… Грачев надеялся, что Резун зацапает стервеца живьем и все его кишки намотает на локоть.

— Ну что?

— Ни фига, блядь… Лей воду. Все, перекур, ребята, отдохнем.

Вода — это хорошо. Перекур — это тоже хорошо.

— Сам лейтенант участия не принимает. Не хочет ручки утруждать товарищ командир. Всю грязную работу за него Анисимов делай, а ему — благодарность в приказе, как же, добыл важные сведения, майор Пронин. Что, съел, генералиссимус? Не колется белячок? Вот те хрен, чтоб голова не болталась.

— Упертый попался до невозможности его благородие.

— Чего делать будем, ребята?

Того, кто задает вопрос, зовут Савой, или Саввой, фамилия — Анисимов. Отлично поставленные прямые в корпус и напаянная оловом пряжка ремня.

— А чего делать? Месить его, гад, пока не запоет.

Ощущения возвращаются, рвущие клещи… Спина горит, бедра горят — словно кто-то высыпал корзину угольев. Не стонать. Не дергаться. Может, выдуришь еще одну каску воды…

— Сдохнет.

— Не сдохнет. Он крепкий.

— Ну, значит, не запоет. Это спецназ, Серый. Боец. Кулаки сбитые — видел?

Доброе слово и кошке приятно — но не в такой обстановке.

— Надо чего-то думать, — сказал Вован. — Потому что из-за этой Зои, гад, Космодемьянской нам всем впарят как я ебу. А устал же, гад, так, что сил нет.

Избивать человека — действительно не такая уж легкая работа. Недаром коллективное бессознательное рисует палача здоровенным парнягой. От ударов руками по лицу страдает в основном лицо, но и руки тоже побаливают.

И главная сложность заключается в том, что бить человека столько, сколько нужно, не получается. Он теряет сознание, и с каждым разом все труднее приводить его в чувство.

Или, допустим, не теряет сознание — но пребывает в близком к обмороку состоянии «грогги». Плывет, как говорят боксеры. Опытный глаз различит — но откуда у этих мальчишек опыт…

— Надо по-другому как-то, — выдвинулся Серый. — Потому что мы его скоро убьем на хрен…

— Можно, гад, зажигалкой прижечь. Или сигаретой… — без особого энтузиазма предложил Вован. — Откуда я знаю! Что я вам, гад, инквизитор?

Так, появилась творчески мыслящая личность… Черт бы ее взял.

К запаху табачного дыма примешивается запах паленой кожи.

Чьей? Арт ничего не почувствовал.

Трусливый торг с собой: все, пора открывать карты, пора пасовать… Нет, нет, еще немного! Пока еще ничего не происходит, пока идут одни разговоры, пока через затемненное сознание сочится время — можно потянуть еще немного…

Немного — это очень много… Ты дотянешь до того, что тебя просто забьют насмерть!

Заткнись, говно, ответил он тому, кто выл и метался внутри. Ты что, еще не понял, что тебе конец? В любом случае. Тебя не оставят в живых, если наши возьмут вышку. Тебя забьют насмерть, если будешь молчать. Тебя передадут в руки военной разведки, если ты заговоришь и они вызовут помощь…

Куда ни кинь — всюду клин, да не просто клин — осиновый кол. Но третий вариант — возможность пожить подольше…

Значит, сейчас. Когда придет лейтенант, ты расскажешь ему все.

С этой мыслью Арт снова «поплыл», утлая скорлупка сознания заплясала на волнах боли, еще недостаточно истрепанная, чтобы дать течь и потонуть в беспамятстве…

Анисимов взял бычок, посмотрел на тлеющий кончик и решительно погасил окурок о тыльную сторону своей ладони. Не поморщившись.

— Ты чего, Сава?

— Ничего, — солдат надел ремень. Покосился на дверь. Приниматься за работу ужасно не хотелось. Дерьмовая это работа, собачья. Пусть летюха сам ею занимается. Лучше бы он, Анисимов, вниз пошел, там хоть настоящее дело, аж сюда слышно. А то без него разобьют белых, вернется он домой, девки спросят — чем занимался? И что, он пойдет рассказывать, как геройски они втроем одного пиздили? Тьфу, да пошло бы оно все на хрен.

— Остап! — обратился он к рядовому Остапчуку, своей любимой боксерской груше. — Давай, придумай что-нибудь.

Из корпуса вышел Палишко.

— Анисимов, скоро ваш перекур закончится?

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Майор вот-вот вернется. Что делать будем, рядовой? Твои предложения.

— Вон, Генка сейчас что-нибудь придумает, — ткнул пальцем Анисимов.

— И что же это он придумает?

— Я попробую, товарищ лейтенант, — почти уверенно сказал Генка.

— Что ты попробуешь? — переспросил лейтенант.

— Понимаете, товарищ лейтенант, — заторопился Генка. — Ну, то есть, я думаю, что он сам не знает, какой код там включил этот. И приказов этот тоже не слушается, так? То есть, он будет что угодно говорить, этому все равно. Но он же говорит в эту штуку, то есть, тот, который там, его слышит, так?

— Ну, — сказал лейтенант. — Короче!

— Нужно, чтобы он кричал.

Молчание. Никто не понял или не захотел понять. Генка поторопился довести свою мысль до слушателей.

— И сказать этому, который там, что мы не перестанем, пока он не откроет. Так?

— Ты… — лейтенант запнулся. — Ты соображаешь, что говоришь?

Генка посмотел в его глаза и понял, что лучше бы он откусил себе язык. Лейтенант выглядел каким угодно — не не успокоенным и не довольным.

— Ты соображаешь, что говоришь?! — он сгреб рядового за грудки.

— Да! — пискнул Генка. Руки лейтенанта разжались.

— А ты знаешь, как это сделать?

— Да, — мертвым голосом ответил рядовой.

— Делай, — сказал Палишко. — Давай, командуй, только быстро!

Рядовой Геннадий Остапчук показал на корпус:

— Мне туда на минуточку…

«В сортир, что ли?»

— Иди.

Гена, начитанный мальчик с развитым воображением, пошел не в сортир. Он думал над решением проблемы и вспомнил, что видел на столе в кабинете подходящую вещь.

В корпусе было полно народу. Тяжелораненые, хрипевшие и стонавшие на полу, но больше молчащих — измученных болью, ослабевших от потери крови — наглядные пособия на тему «Почему нужно побыстрее отключить помехи и вызвать помощь».