Василий Васильевский - Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.

Все эти совпадения делают несомненным пребывание Гаральда в Азии в 1033 и 1034 годах, и следовательно, мы имеем полное основание считать несомненным историческим фактом участие Гаральда вместе с Русскими в борьбе православного Востока с мусульмано-сарацинским миром на украйнах того и другого в Сирии и Малой Азии. Представляется при этом только один вопрос, который должен быть решен теперь же, прежде чем мы пойдем далее по следам наших Варягов. Нужно полагать, что Гаральд, сын Сигурда, был не единственный Нордманн (скандинавский), вступивший в византийскую службу; есть указания весьма достоверные, что ранее его прибытия в Миклагарде уже находилось известное число Норвежцев и Исландцев, и сам он, конечно, пришел не один, но, как подобало принцу изгнаннику, окруженный [267]толпою приверженцев. Итак, естественно думать, что Гаральд со своими скандинавскими товарищами не просто служили наряду с Русскими в походах к Эдессе и Баркири, а составляли особый отряд в иностранном греческом корпусе. Вот этот отряд, согласно с давно укоренившимся взглядом и с самыми сагами, и мог бы всего скорее быть принятым за настоящий и единственный варяжский отряд. Как, по-видимому, /432/просто и мирно разрешались бы тогда все противоречия; как легко и удобно было бы сопоставить первое упоминание о Варангах византийскими историками в 1034 г. с современными подвигами Норвежского принца и его спутников в Серкландии!

Но мы не должны увлекаться соблазном легких соглашений и обязаны строго держаться своего принципа. Мы приобрели важный для истории факт присутствия Гаральда в Малой Азии только тогда, когда решились, следуя законам исторической критики, держаться первоначальных и современных источников (песен скальдов) и отвергать позднейшие произвольные объяснения, когда сии последние прямо противоречат точному смыслу первых. He будем же сбиваться со своего пути и соблазняться тем, что сага постоянно твердит о Вэрингах и видит этих своих Вэрингов в одних скандинавских Нордманнах. Для нас авторитет — не сага, но ее источники, современные событиям песни скальдов. А никто не укажет нам, чтобы в драгоценных обрывках северной поэзии XI века именно Скандинавы назывались Вэрингами, чтобы Нордманны в своей особенности и отдельности отличались этим наименованием от других народностей, вместе с ними входивших в состав иностранной наемной греческой дружины. Слово «Вэринги» в этом смысле не найдется ни в одном из многочисленных двустиший, четверостиший и восьмистиший, приведенных в сагах Олафа, короля Магнуса и Гаральда. Совершенно напротив. Есть только один поэтический отрывок, упоминающий о Вэрингах уже в XI веке: и этот единственный, но тем более драгоценный отрывок заставляет принца Гаральда избивать Вэрингов, то есть, представляет Вэрингов людьми чужими для Гаральда, не Нордманнами. Это важное свидетельство в пользу нашего взгляда мы приведем [268]ниже. Теперь же мы постараемся разъяснить поставленный выше вопрос другим путем.

Скальд Тиодольф называл Гаральда «опустошителем» или «разорителем Булгарии» (Bolgara brennir). Восьмистишие, в котором мы встречаем это указание, находится в самом начале Гаральдовой саги в Heimskringla, а равно и в других редакциях. Важно при сем то, что «опустошитель Булгарии» есть в глазах скальда такой признак, по которому всякий должен узнать Гаральда: он именует своего героя таким /433/образом пролептически (per anticipationem) уже при описании первой битвы, в которой он участвовал (Стиклестадская битва 1030 года). Адам Бременский (Lib. III, cap. 12 и 16) говорит, как известно, о службе Гаральда в Константинополе, где он, сделавшись воином императора, участвовал во многих сражениях против Сарацин на море и против Скифов на суше. Под Скифами здесь также следует разуметь Булгар, потому что с кем же иначе, помимо Сарацин, могли Греки вести борьбу на суше? Печенеги, правда, уже были грозою задунайских стран, но около этого времени нам известен только один набег их на империю в 1034 году, причем, однако, не дошло до сражения (Cedren. II, 512). Зато сами Византийцы, говоря о восстании Булгарском 1040 года, называют Булгар Скифами (Pselli hist., p. 71). В двух наиболее подробных редакциях Гаральдовой саги (Morkinskinna и Flateyjarbók, см. Scripta Historica Islandor. VI, 135 и сл. и Antiquites Russes II, 31 и далее) находится рассказ о нашествии каких-то язычников в пределы Византийской империи. Одна из этих двух редакций прямо говорит, что это было при «короле Михаиле». Вэринги составляли лучшую часть войска, выведенного византийским императором против варваров. Они же, по его приказанию, должны были первыми выйти против страшных врагов, у которых было «много железных колесниц, снабженных колесами» и очень гибельных в сражении для противников. Гаральд пригласил своих спутников дать обет святому Олафу, его брату, что они построят храм в честь его, если только он дарует победу над врагами, столь многочисленными и грозными. Все на это [269]согласились. Во главе языческого войска стояло несколько царей (marga konunga), из числа которых один был слеп (blindr), но, тем не менее, превосходил других своим умом и потому стоял во главе всех и всего войска. Когда Вэринги начали сражение, и язычники пустили свои колесницы, то эти колесницы не трогались с места, а слепой царь вдруг прозрел и увидел впереди неприятельского строя человека, сидящего на белом коне, который распространял кругом себя страх и ужас. Когда услышали об этом от слепого другие цари, то все обратились в бегство.

Рассказ этот удивительным образом напоминает историю осады города Солуни во время Болгарского восстания 1040 года, как она читается у Кедрина (II, 532). Несколько царей языческого войска суть: Делеан, Алусиан, Тихомир и Ивака, стоявшие одновременно и порознь во главе восстания. Делеан, впоследствии, именно вскоре после осады Солунской, /434/ослепленный (Psell. p. 73; Cedren. II, 533), отправил к Солуни Алусиана, дав ему 40 тысяч войска. Булгары при осаде употребляли стенобитные машины разного рода (Cedren. II, 532, 4: ἑλεπόλεσι καὶ μηχαναῖς); несколько после у них упоминается деревянная засека (ibid. p. 533, 12: δέμαξύλινον, septum ligneum). После шестидневной осады устрашенные жители Солуни обратились с молитвой к мощам св. Димитрия и потом, внезапно растворив городские ворота, неожиданным нападением обратили в бегство врагов. Но победой они одолжены были св. мученику Димитрию, который сражался впереди греческого строя. Пленные Булгары клятвенно утверждали, что они видели впереди греческого строя юношу, сидящего на коне и пускающего огонь на противников. В других подобных случаях св. Димитрий является на белом коне и в белой одежде. [67]

Очень легко понять, каким образом св. Димитрий преобразился в св. Олафа, а Булгары, под пером позднейшего [270]саго-писателя, — в язычников. Еще легче объяснить, как известие о чуде Солунском перешло в скандинавскую сагу. Нам стоит только предположить, что Гаральд со своими Нордманнами действительно находился в 1040 году в Солуни; а это не представляет ничего невозможного, ибо он оставался в Византии до 1043 года. Из Атталиоты, сверх того, мы знаем, что незадолго пред тем в городе был император Михаил со своими телохранителями (Attaliot. p. 9, 20: τοὺς ἐν τῇ αὐλῇ σωματοϕύλακας ἔχοντα). Ho этого мало. Несомненно, что при отражении болгарского нападения на Солунь участвовали не царские телохранители (не Варяги в смысле лейб-гвардии?), a именно какой-то особый род войска, один только раз и упомянутый на страницах византийской истории, никогда не появлявшийся ни до Гаральда, ни после него. Будем читать Кедрина (532, 7) внимательнее, чем это до сих пор делалось: οἱ ἐπιχώριοι — ἀναπετάσαντες τὰς πύλας ἐξέρχονται κατὰ τῶν Βουλγάρων, συνῆν δὲ τοῖς Θεσσαλονικεῦσι τὸ τάγμα τῶν μεγαθύμων, ἐξελθόντες δέ — τρέπουν τοὺς Βουλγάρους. Итак: «вместе с Солунянами находился отряд великосердых».