Леонид Жирков - Счастливчик

— Уяснил!

— Итак, потрудимся джентльмены!

— Кока, а если я в пятницу срыгну пораньше?

— Да легко. Собрался куда?

— Да с ребятами в субботу на рыбалку.

— Двигай, прикрою. Гитару то будешь брать?

— Нет. В прошлом году, ее чуть в костре не спалили. Так петь будем.

В конце дня Кока сказал:

— Слушай Сергеич, я тут одну игрушку доделываю. Пойдешь компаньоном по 3D?

— С Вами, мужчина, хоть на край света!

— Не я серьезно.

— Томно закатив глаза,

Она нежно прошептала,

С Вами друг мой навсегда!

До последнего причала!

— Стихоплет паршивый! Смерд! Смерти или живота?

— Живота, живота, Великий царь! Согласен! Пойду, конечно!

— Ну, то-то!

На самом деле предложением Коки я был польщен, а дурачился просто из озорства. Конечно, кое-что я умею, но до Коки как до Луны, а тут сам предлагает!

— Пиво идем пить?

— Не, сегодня. Надо в сберкассу заскочить.

— Я вам денежку принес, за квартиру, за июнь!?

— Ага. А ты по пиву?

— Нет, тоже не пойду тогда. Пойду за припасами. Тушенка, помидорчики, огурчики.

— Ну, будь здоров!

— И тебе того же. Пошли по домам

— Татьяна! Ты идешь? Я тебя провожу до метро. — Кока кокетливо сделал руку бубликом.

— Нет, мне надо еще посидеть часик.

— Гаси свет, ключ на охрану, закон тайга, кто последний уходит, тот за все и расплачивается при краже.

— Иди болтун! Пока!

В четверг в нашу келью заглянул Фирсов

— Сергеич зайди ко мне.

Пришлось оторваться от работы. Вызов к начальству персонально именно тебя, обычно ни к чему хорошему не ведет. За свою жизнь я это четко усвоил. Наверняка какая-нибудь ББ (Большая бяка).

— Сергеевич, тут такое дело 15 числа у Коки день рождения. Тридцать пять лет. Мы тут посовещались… и я решил. Подарим ему ноутбук.

— Так у него ведь есть?

— Есть, конечно, но у него старый совсем. Мы ему купим последний "Самсунг Х50-040" со всеми наворотами. Даже со встроенным принтером и сканером. Я тебя прошу завтра после двух часов заехать и забрать его, мне ребята пообещали загрузить в него все что можно. Ты заберешь, а во вторник после праздников принесешь. Мы его с утра Коке и подарим. Лады?

— Лады! — Ответил я своему хозяину и кормильцу, а про себя подумал: "Предчувствия его не обманули!".

Придется за припасами для рыбалки сегодня идти. Таскаться, по магазинам после получения коробки с яркими иероглифами, очень неудобно. Ладно, дело поправимое.

— А куда ехать то?

— Ты где проспект Буденного знаешь?

— Знаю, конечно.

— Рядом с шоссе Энтузиастов есть КЦ «Партком». Зайдешь, спросишь Михал Михалыча. Это мой товарищ, он тебе отдаст, все покажет и расскажет.

— Понял, сделаем.

Пятница или на нашем жаргоне «Тяпница», выдалась какая то суматошная. К обеду, рабочего настроения уже ни у кого не было. Все сидели за нашим центральным столом, с которого по случаю «Тяпницы» были убраны бумаги и снят ксерокс. В час дня коллектив праздновать уже заканчивал. На столе были несколько банок консервов превратившиеся в пепельницы, крошки от нарезанного батона, россыпь пластиковых стаканчиков. Две бутылки из-под водки стояли на полу. Полупустая бутылка вина в центре стола и блюдо с одним сиротливо оставшимся бутербродом. Народ расслабился. Разбившись на группки все гомонили о своем. Памятуя о задании, я поднялся из-за стола первый, начал откланиваться, чтобы ехать за ноутбуком.

— Сергеич! Возьми два диска у меня на столе. Помнишь, я говорил?

— Ты говорил про один!

— Ну не придирайся!

— Ладно, сейчас возьму.

Я забрал бумажный конверт и поехал на проспект Буденного.

Сейчас, будучи офицером уже два года, я вспоминаю свои мысли, обстановку в училище, события перед производством. Все уже покрылось легкой патиной воспоминаний. Наше Иркутское пехотное училище, основанное в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году для вольноопределяющихся из казаков, к тысяча девятьсот второму году стало обычным пехотным училищем. С тысяча восемьсот семьдесят восьмого по тысяча девятьсот первый год при училище существовал приготовительный класс, ввиду низкого уровня образования казачьего населения Сибири.

Приказом по военному ведомству № 197 от 1901 год училище было преобразовано в пехотное двухклассное на четыреста юнкеров, а юнкера-казаки были переведены в Оренбургское казачье училище. Я не застал этого, так как завершил курс училища в тысяча девятисотом году. Хотя со времен окончания, старался следить за жизнью и преобразованиями в "Alma mater".

До производства по всем прикидкам осталось две недели.

Я происхожу из небогатого дворянского рода Тихменевых, которые с незапамятных времен жили в Иркутске. Отец, Василий Андреевич Тихменев служил по почтовому ведомству, дослужился до коллежского асессора, сумел определить меня в Сибирский имени Александра I кадетский корпус, в Омске. До сих пор помню нашу кадетскую песню.

Проживание и обучение в другом городе, конечно, немного усложняло жизнь, но не настолько сильно как могло бы показаться со стороны. Просто сначала некуда было ходить в отпуск. Потом я сдружился с кадетом Поплавским, омичем, и стал достаточно частым гостем в его доме.

После выпуска из кадетского корпуса можно было поступать в любые учебные заведения Российской империи, но, учитывая финансовое положение семьи, я решил поступать в военное училище. Самое близкое естественно было Иркутское юнкерское училище, в которое, я благополучно поступил в тысяча восемьсот девяносто восьмом году. Поступление свелось к простому собеседованию. Поступал я на пехотное отделение. Распределяли выпущенных офицеров в основном в Сибирский военный округ, немного вакансий было из полков имевших стоянки в западных губерниях и Привислянском крае, Царстве Польском. Как шутили юнкера, это наши гвардейские полки, имея в виду, "что по Сеньке, и шапка".

Все семнадцать человек нашего корпуса поступавших в училище, в шинелях, выстроились по росту перед дежурной комнатой, задрали головы и вытянулись в струнку. По ранжиру в шеренге я стоял вторым. Через несколько минут, после нашего построения, к нам вышел пожилой, тушистый, офицер, с рыжей бородкой и по старинной моде с золотой цепочкой по борту сюртука. В свое время мы узнали, что это был батальонный командир, полковник Юрченко (по прозванию Упрямый Хохол), гроза юнкеров, особенно младшего курса, которых он жучил, немилосердно. Узнали мы также, что в обращении с нами он был грубовато вежлив. «Хохол» окинул нас орлиным взглядом и хриплым басом пролаял: