Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

— Что вам, Ди?

— Я хотел спросить — вот на прошлом уроке был инцидент из-за игл дикобраза… — Кто-то из гриффиндорцев превратил котел в скрученный кусок металла и обжег себе руки. — Я искал в библиотеке, но не нашел, каким образом иглы дикобраза нейтрализуют взаимную реакцию раствора и остывающего котла…

— Это потому что вы плохо искали, — Снейп был крайне недоволен, что ему пришлось отвлечься от объяснения задания.

— Просто мне хотелось это услышать… ну, в двух словах. Общий принцип, так сказать. — Пирс едва заметно покачал головой: Снейп хоть и был деканом Слизерина, но портить с ним отношения, по всеобщему мнению, не стоило даже нам.

— В двух словах? — завелся Снейп. — Вы полагаете, что в двух словах можно объяснить реакцию нескольких магических субстанций и предметов? Я видел, что было у вас в котле на прошлом уроке — этому зелью не требовались иглы дикобраза для нейтрализации. Оно само было абсолютно нейтральным. Его мог бы выпить даже младенец, настолько оно было лишено свойств. Прежде, чем углубляться в теорию зельеварения, научитесь хотя бы смешивать простые составы!

Малфой и два его кореша, страдавших, как я полагал, серьезной умственной отсталостью, захихикали.

— Чего ты его достаешь, — сказал мне как-то раз Пирс, когда мы поднимались с зелий в Большой зал. — Он тебя завалил уже этими дополнительными заданиями. Ты нарываешься на них на каждом уроке.

— Зато я узнал много нового. Зелья теперь варю не хуже Грейнджер, — ответил я. — И вообще его прикольно бесить.

Обгонявшие нас гриффиндорцы, услышав последнюю фразу, взглянули на меня как на сумасшедшего.

— А разве нет? — спросил я их.

— Это потому, что он тебе ничего не делает, — ответил один из парней, Дин Томас. — Только задания дает и все.

— Да, и очки не снимает, — добавил Поттер. — А с нас он все время их снимает.

— А Гарри он вообще ненавидит, — произнес рыжий Уизли.

— Верно, — согласился я, посмотрев на Поттера. — Тебе рисковать не стоит.

Действительно, было видно, что Снейп его просто не выносит. Их отношения казались мне загадочными, и если бы я не знал историю Поттеров, то счел бы, что они знакомы, и Гарри когда-то сильно ему насолил.

По субботам я ходил рисовать к Хагриду. Первый раз я пришел к нему в надежде увидеть фестралов.

— Привет, — сказал я, когда Хагрид распахнул дверь в ответ на мой стук.

— Э-э, привет, — ответил он, с некоторым недоверием глядя на мой слизеринский шарф.

— Помнишь, на станции меня чуть не укусил фестрал, — сказал я, желая растопить лед. Хагрид тут же оживился:

— А, это ты! Да не, он не собирался тебя кусать! Наоборот!

— Как это — наоборот? — удивился я.

— Он тебе улыбался, — ответил Хагрид. — Их нечасто кто-то хочет погладить.

— Я хотел у тебя узнать, где их можно найти, — сказал я.

— Найти? В лесу, конечно, — Хагрид махнул рукой в сторону высоких деревьев. — Там они и пасутся. Во всей Британии ни у кого такого стада нет, как у нас!

— А. Ну спасибо. — Я сошел с крыльца и направился к лесу.

— Эй, ты куда! — крикнул Хагрид. — А ну стой!

Я в недоумении остановился. Хагрид подошел ко мне, глядя как-то по особенному.

— В Запретный лес ходить нельзя, — сказал он. — Не слышал что ли, Дамблдор говорил?

— Нет, — ответил я. Хагрид покачал головой.

— И зачем тебе фестралы понадобились?

— Они красивые, я их хотел нарисовать.

Кажется, мне все же удалось заинтересовать Хагрида настолько, чтобы он позабыл о цвете моего шарфа.

— Нарисовать? — удивился он. Я снял с плеча рюкзак и достал папку с бумагой и несколькими рисунками фестралов, которые сделал по памяти. Хагрид в изумлении пролистал их и вернул мне со словами:

— Надо ж, первый раз такое вижу… похоже как вышло! Ну-ка зайди ко мне, погрейся, а то вон нос уже красный стал.

Он направился к своему дому, на пороге которого стоял огромный волкодав, глядя то на меня, то на своего хозяина. Ладно, подумал я, если не фестралы, так хоть собака.

До обеда я просидел у Хагрида, болтая о всякой всячине и делая наброски его берлоги, Клыка и его самого. Он попросил оставить ему два рисунка Клыка.

— Забирай хоть все, — сказал я, пододвигая ему с десяток изрисованных листов. — Я еще сделаю.

Хагрид просиял.

— Еще ж никто, никто нас с Клыком не рисовал! — потрепал он волкодава по голове. Я спросил:

— Можно я приду еще, твой огород нарисую и дом, и вот… — я поискал глазами, — какой-нибудь натюрморт.

Хагрид насторожился.

— Что ты последнее сказал?

— Натюрморт, — повторил я. — Это когда посуду рисуют и еду.

На его лице отразилось облегчение. Уже потом я сообразил, что, вероятно, окончание "морт" напомнило ему имя неназываемого.

Большую часть времени после уроков я сидел в библиотеке, возвращаясь в подземелье только на ночь. Работать в слизеринской гостиной было физически невозможно — слишком шумно, слишком людно, слишком много отвлекающих моментов. В библиотеке никто не шумел, и к тому же, здесь я мог читать книги, которые не давали выносить с собой, и делать записи нужных заклинаний. Когда мне надоедало работать, я рисовал. Я рисовал тех, кто приходит сюда заниматься — сделал даже несколько набросков Малфоя, который по какому-то недоразумению забрел в читальный зал, — рисовал привидений, иногда проплывавших между стеллажами (некоторые, заметив, что я их рисую, замирали, давая мне возможность получше разглядеть и запечатлеть их позу), рисовал мадам Пинс, строго поглядывавшую на сидевших учеников или работающую со старыми книгами, нуждавшимися в ремонте. Не всем нравились мои занятия — некоторые косились на меня с подозрением, — но никто ничего не говорил, тем более я делал наброски быстро, так что большинство даже не знало, что их рисуют.

В Хэллоуин я прогулял историю магии и вместо нее отправился в библиотеку писать очередные работы для Флитвика и Снейпа — "Регулирование интенсивности заклинаний: различные точки зрения на проблему в XVIII–XX веках" и "Виды мухоморов и их применение в зельеварении". По теме, которую мне задал Снейп, я нашел три академических монографии и несколько диссертаций. Это была огромная тема, учитывая количество разновидностей мухоморов и ареал их распространения на планете. Мне предстояло уместить все это на шести свитках и сдать через две недели. Помимо этого, я собирался полистать этику трансфигурации для шестого курса, потому что предложенные Макгонагалл трактаты оказались слишком расплывчатыми и только обозначали проблемы, но не решали их. Дарвин писал чуть более внятно, однако больше внимания уделял технике превращений и подходящим материалам. Дописав работу для Флитвика, с которым мы довольно активно проходили учебник, добравшись уже почти до середины, я приступил к мухоморам, но через полчаса махнул на них рукой, сунул книжки в рюкзак и отправился вниз, намереваясь немного побездельничать и заштриховать пару эскизов, сделанных днем ранее.