Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

К моему удивлению, Нотт и Флетчер оказались правы — Пирс и впрямь завел себе подружку. Перед началом урока по древним рунам он приветствовал темноволосую девушку из Равенкло, которая с улыбкой кивнула ему и села за круглым столом неподалеку от нас. Направляясь на трансфигурацию, я заметил Пирсу:

— Кажется, я ее знаю. Вы в прошлом году сражались на дуэли.

Пирс отчего-то не разозлился, как тогда, в комнате.

— Да, было дело… По крайней мере, у нее в голове нет тараканов насчет нашего факультета.

— Но ведь мы и правда сволочи, — сказал я, шутя лишь отчасти, однако Пирс только рассмеялся.

У дверей класса уже толпились вернувшиеся с улицы слизеринцы. Нотт и Флетчер что-то горячо обсуждали.

— Ну как вам Хагридов урок? — поинтересовался Пирс. Флетчер и Нотт переглянулись.

— Нам бы, конечно, не хотелось тебя расстраивать, — начал Нотт, обращаясь ко мне — но учитель из Хагрида… — тут он покосился на стоящего неподалеку Гойла, — как из Гойла зельевар.

— Неужели все так плохо? — недоверчиво спросил я. — Хагрид, конечно, своеобразный, но…

— Для начала, его учебник кусается, — сказал Нотт. — Но это полбеды. Он привел нам из лесу стадо гиппогрифов.

— Гиппогрифы прикольные, — воодушевился я. — Мы их кормили. Только им надо поклониться…

— Ага, поклонился один такой, — усмехнулся Флетчер. — Гиппогриф ему как двинет… кровища во все стороны… Хагрид его сразу в больницу потащил.

— Не преувеличивай, — сказал Нотт. — Не во все. Ну цапнул чуток, за наглость. Ему полезно.

— Да кому — ему? — воскликнул я, чуя недоброе. — Только не говорите, что Малфою!

Нотт с Флетчером снова переглянулись.

Ну и начало года, подумал я. Что теперь будет с Хагридом? Папаша Малфоя его живьем съест, только повод дай… Слизеринцы выглядели не слишком веселыми. Вскоре Макгонагалл пригласила нас в класс. Мы сдали ей наши летние задания и весь урок слушали теоретическую лекцию по трансфигурации составных предметов.

Вечером, решив проведать Хагрида и подбодрить его, я едва не столкнулся с гриффиндорской троицей, резво направлявшейся в сторону его берлоги. "Ну нет, — я остановился и подождал, пока они пройдут. — Теперь Хагрид отменяется". В досаде я отправился в Выручай-комнату — в одной из старых книг мне наконец-то удалось обнаружить информацию о месте, в котором я тренировался уже второй год. Сбросив мантию и сняв свитер, я вызвал плеть и начал упражнения. Постепенно плавные движения и изящные изгибы плети утихомирили мои эмоции. Что ж, размышлял я, выполняя "прыжки рыси", совмещенные с "выпадом Бэкона", они лучше смогут его утешить. Их трое, убеждал я себя, к тому же, они его поддерживают, а я бы просто предложил натравить на Малфоя кожистую мухоловку, чтоб он узнал, что такое кровища во все стороны…

Плеть скользнула в опасной близости от моего лица, и я попытался оставить эти размышления. Все пустое. У Хагрида есть отличница Гермиона, есть Поттер — любимчик директора, есть Уизли, интеллектуальный коэффициент которого вряд ли выше, чем у Крэбба… Ярость вспыхнула во мне ярче огненной плети; что есть силы я хлестнул по стене, оставив на камнях черный след, который, впрочем, тут же исчез. Я опустил руку, автоматически убрав плеть, и уселся на пол, прислонившись спиной к холодным камням. Ну и ладно, подумал я, пусть сами разбираются. Я махнул палочкой, и с полки ко мне прилетела книга по визуальной магии. Продолжим, пожалуй, учиться.

Как ни странно, почти половина представленных в книге готовых заклинаний была посвящена целительской магии. Я совершенно ею не интересовался, однако целительские заклинания были значительно проще тех, что могли бы использоваться в схватке или для защиты, и я решил начать свои тренировки с них. Но кого мне было исцелять, кроме самого себя? Поднимаясь в зал в свободное от уроков и домашних заданий время, я нещадно резал себе руки и ноги, чтобы потом накладывать на порезы кровоостанавливающие заклятья; исцелял себя — иногда далеко не с первого раза, — от легких проклятий, но чем дальше я работал, тем больше мне хотелось сделать что-нибудь серьезное, не ограничивая себя обычными порезами или фурункулами по всей ноге. Поэтому я очень обрадовался, найдя в одной из книг проклятье, которое, как там было написано, "распечатывало тайные болезни".

То, что надо, решил я. Тщательно изучив целительские заклинания, я нашел то, которое, по моему мнению, смогло бы избавить меня от действия сильного проклятия. Мне потребовалось несколько дней, чтобы научиться без колебаний изображать в воздухе рисунок символа с одновременным произнесением тибетских слов, после чего я счел себя готовым. По здравому размышлению, у меня не было никаких тайных болезней. Я никогда не болел ничем серьезнее простуды, а если что-то пойдет не так, то до мадам Помфри я уж как-нибудь доползу.

Впрочем, сперва я решил поэкспериментировать с мышами. Я мог создать мышь из любого предмета, но такая мышь была бы големом, муляжом без истории и памяти, а значит, ничем болеть не могла. Оставалась послойная трансфигурация, которая хотя и выходила у меня все лучше и лучше, но точные анатомические подробности соблюдать пока не удавалось, так что "тайных болезней" у моих мышей наверняка было больше, чем достаточно.

Когда я впервые наложил проклятье на слегка скособоченную мышь, созданную из фасолины, взятой на кухне, она истошно запищала и повалилась на бок, отчаянно дергая лапками. Я остолбенел — ничего подобного я не ожидал. Мучающаяся мышь ввела меня в ступор, из головы вылетели все нужные заклинания и символы. Наконец, я взял себя в руки. Золотистая, похожая на цветок фигура окутала мышь, исчезла, и через секунду писк прекратился. Мышь резво вскочила на лапки и, как ни в чем ни бывало, побежала по полу, то и дело принюхиваясь. Ее кривоватость тоже куда-то исчезла. Ого, подумал я, ради такого можно помучиться.

Я провел эксперименты еще с несколькими мышами и в один из выходных решился испытать заклинание на себе. Положив перед собой учебник по визуальной магии и книгу с проклятием, я немного расслабился, подумал о близости больничного крыла, а потом взмахнул палочкой, направил ее на себя и мысленно произнес заклинание.

В ту же секунду мои легкие и спину пронзила острая боль. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Что-то быстро задвигалось в горле, и через мгновение я выплюнул на пол сгусток крови. Потом еще один. Попытка сделать вдох вызвала новый виток резкой боли — казалось, внутри мои легкие и сердце раздирают тонкие ледяные лезвия. Кровь струилась по подбородку, я оперся рукой о пол, понимая, что ни до какой мадам Помфри мне в таком состоянии не добраться. Что за кретин, пронеслось в голове, однако вскоре я собрался с мыслями и выпрямился, привалившись к стене. Боль не уходила, но того кислорода, что поступал в легкие с краткими, неглубокими вдохами, мне пока хватало. Подняв руку, я начертил в воздухе нужный символ, скосив глаза к учебнику, прошептал слова заклинания и махнул палочкой.