Вадим Давыдов - Киммерийская крепость

Зато Брукс злился. Ты, самодовольный павлин, думал он, ты что же, всерьёз полагаешь, будто ты интересен хоть сколько-нибудь для миледи – ты, болтун и повеса?! Да ты должен ползать на коленях перед ней только за то, что она сидит тут с тобой и терпеливо слушает твой порожний звон уже второй час подряд, улыбаясь тебе своей волшебной ангельской улыбкой, как будто ты и вправду что-нибудь значишь… Она, — она, этот ангел во плоти! Бездари, соглашатели, предатели и кретины. Даже детей этого несчастного русского царя вы побоялись вывезти сюда, не говоря уже о нём самом. Это, видите ли, было невозможно в сложившейся политической обстановке. Негативно сказалось бы на положении и престиже Империи. Неудивительно, что русские нас ненавидят. Вонючие социалисты. Нацистские прихвостни и троцкистские проститутки. Из-за вас мы только и делаем, что теряем клиентов и деньги. Столько денег, чёрт побери. Вот и теперь!

Наконец, Каллиган выдохся и торжествующе посмотрел на Брукса. Тот ответил морозной улыбкой тонких, в ниточку, бледных губ. Рэйчел, улыбнувшись Каллигану, поднялась и протянула ему руку:

— Благодарю Вас, мистер Каллиган. Вы очень мне помогли.

— Для вас – просто Питер, леди Рэйчел, — депутат поспешно встал и склонился над её рукой в поцелуе. — Мы ведь договаривались, не правда ли?

— Конечно, Питер, — ласково улыбнулась Рэйчел. — Я вам очень, очень признательна. Спасибо. Это просто бесценно – то, что вы делаете для нас.

— Ну, что вы, леди Рэйчел, — потупился Каллиган. И продолжил со значением: – Всегда рад быть вам полезным. Буду ждать от вас новостей.

Они распрощались, и Каллиган вышел в сопровождении появившегося по звонку дежурного секретаря. Рэйчел, сняв улыбку, как надоевший наряд, вздохнула. Телохранители покинули убежища за ширмами и заняли привычные позиции в углах кабинета, поклонившись хозяйке. Рэйчел благодарно кивнула в ответ. Она привыкла к присутствию охраны, иногда ловя себя на ощущении, что вовсе перестаёт её замечать.

— Я думаю, нам следует как можно быстрее избавиться от наших польских активов, Оскар, — мягко сказала она, поворачиваясь к Бруксу.

— Это вызовет панику на рынке, миледи, — недовольно сказал Брукс. Лицо его, впрочем, оставалось при этом почти бесстрастным. Почти.

— Паника разразится так или иначе, — вздохнула Рэйчел. — Неделей позже, неделей раньше. Вы поняли мою мысль, Оскар.

— Конечно, миледи.

Это война, подумала Рэйчел, чувствуя, как леденеет всё у неё внутри. Опять, Господи, опять!

— И французские дела нужно сворачивать тоже, — проговорила Рэйчел, глядя, как складывает бумаги в папку Брукс.

Его руки буквально замерли в воздухе:

— Миледи?!

— Оскар, милый, — улыбнулась Рэйчел. — Вы ведь всегда доверяли моему чутью. Доверьтесь и на этот раз, дорогой.

— Разумеется, миледи.

— Послушайте, Оскар, — нахмурилась Рэйчел. — Я не хочу, чтобы вы просто выполняли мои указания. Вы должны понимать, что и почему вы делаете. У нас прежде никогда не было проблем с этим, не так ли?

— Нет, миледи. Но сейчас я вас не понимаю.

— Просто вы не знаете многого, милый Оскар. Мы ещё раз обсудим всё подробно, до мельчайших деталей, когда я вернусь от короля.

— Его Величество к вам явно неравнодушен, миледи, — чуть улыбнулся Брукс.

— У него не так много людей, которым он может по-настоящему доверять, — улыбнулась в ответ Рэйчел. — Оскар, вы несносны. Чем он вам так уж не угодил? По-моему, на фоне всех остальных…

— На фоне всех остальных – Его Величество, безусловно, настоящее сокровище, — подтвердил, не колеблясь, Брукс. — Разрешите мне быть свободным, миледи?

— Конечно. И позовите, пожалуйста, господина Осоргина, Оскар.

Брукс кивнул и поднялся, ничем не выказав своего беспокойства. Не то чтобы он не любил Осоргина. Нет. Просто эти русские, окружавшие миледи, вызывали у него некоторое смутное, безотчётное беспокойство. И Осоргин – едва ли не больше всех остальных. Где это видано, чтобы респектабельное финансовое учреждение, такое, как «Falcon Bank and Trust», [13] Название переводится как «Банк и трастовая компания „Фалкон“. содержало целое войско головорезов из русских эмигрантов! Руководитель службы безопасности. Ему следовало бы называться руководителем службы опасности, сердито подумал Брукс. Настоящий аферист и разбойник, как все русские. Как и этот, хозяйкин. Ей давно бы следовало забыть о нём. И он оставил её, — её, и уехал в свою проклятую Россию! И ещё эти его японцы! Кем нужно быть, чтобы оставить её, — её?! И ради чего?! Да, конечно, если бы не он, ничего не было бы. И он, Брукс, продолжал бы прозябать в своей меняльной конторе, а не быть каждый день рядом с ней. И Молли, и девочки. Если бы не он… Миледи, при всём её удивительно остром уме и потрясающей проницательности, всего лишь движется в указанном им направлении. Движется очень успешно, — но не больше. И он, Брукс. Он, Брукс, всего лишь блестящий специалист. Мастер своего дела. Не гений. Хотя без него они ничего не смогли бы, конечно. Но в нём, Бруксе, нет этого потрясающего напора, этой отчаянной, бесшабашной смелости, граничащей с наглостью и жестокостью. Как в этом русском. Он мог бы распоряжаться средоточием финансовой мощи пятисотмиллионной Империи, а вместо этого он уехал в свою проклятую нищую Россию, где даже хлеба никогда не бывает вдоволь, не говоря уже обо всём остальном. И оставил её. Когда он был здесь, она не была спокойна. Но она была счастлива, Брукс это видел. Как она смотрела на этого русского своими глазами, — глазами ангела. А теперь она спокойна, но несчастна. А он, Брукс… Ему достаточно дышать одним воздухом с ней. Она ведь ангел, подумал он. Настоящий ангел. Она улыбается, как ангел. Она всё делает, как ангел, — говорит, ходит, вздыхает, грустит, хмурится, гневается. И любит, конечно же. Разве может он, Брукс, прикоснуться к ангелу?! Только этот русский. Он даже никогда не называл её так, как положено. Как положено обращаться к женщине, в чьих жилах течёт такая кровь. Всегда называл её по имени. Наверное, он даже не понимает. Они все. Никто не понимает. Даже не догадываются, с кем рядом им посчастливилось находиться. Каждый день! И этот сумасшедший русский… Нет, нет. Он ведь любит её. Это было так… И она. Раз она полюбила его, — она, — значит, он достоин. Ведь только ангел может любить так. Она просто неспособна полюбить того, кто не заслуживает её любви. И его, Оскара Брукса, она тоже любит. Любит и очень ценит. Но этих русских?! Просто потому, что они – такие же, как он.

Брукс поджал губы. Я просто ревную, подумал он. Глупость какая. Мы ведь все делаем одно дело. Большое, важное, настоящее дело. И она, и он, Брукс, и этот сумасшедший русский, без которого ничего не было бы вообще. Господи, когда же это кончится?! Бедная девочка. Он ей так нужен. Она держится, но…