Олег Таругин - Если вчера война...

Вспомнив еще кое о чем — увы, реалии времени! — Крамарчук отдельно подчеркнул, что ефрейтор бронетанковых войск Геманов (имени единственного в их компании танкиста он так и не узнал) изложил сведения верно и без существенных технических ошибок. Поразмыслив еще с одну сигарету, подполковник приписал: «Однако считаю необходимым заметить что данном документе абсолютно не отражены образ В бронетехники, поступавшие в СССР по ленд-лизу из САСШ и Великобритании, а именно — американские танки типа «Шерман» М4 и «генерал Ли/Грант» М3 и английские танки типа «Валентайн», «Черчилль» и «Матильда». Технические данные по данным образцам могут быть получены по официальным или разведывательным каналам. Упомянутые модели, по моему личному мнению, значительно отставали от советских танков по основным ТТХ и не оказали существенного влияния на ход войны, однако значительно ослабили нехватку танков в период 1941 — 1943 годов».

От работы его отвлекла Вера, после вежливого стука заглянувшая в комнату. Юрий встретил ее искренней улыбкой: миловидная сержант ГБ понравилась ему еще при первом знакомстве. Девушка вкатила в комнату свою тележку, остановившись в паре метров от его рабочего стола.

— Добрый день, Верочка, проходите, пожалуйста! Девушка неожиданно отрицательно встряхнула завитыми по последней моде кудрями, выглядывающими из-под пилотки:

— Не положено, товарищ Крамарчук. Пожалуйста, сначала закончите работу сдокументами и уберите их, тогда я пройду.

Крамарчук внутренне матюгнулся, но спорить не стал, поспешно собрав исписанные листы в папку и убрав ее в ящик стола.

Улыбнувшись, девушка подошла к столу:

— Обед, товарищ Крамарчук, два часа уже. Разрешите я сначала приберу? — Она быстро переложила на тележку использованные тарелки и выставила на стол новые. — Суп, второе и компот. Чаю хотите?

— Не откажусь, — улыбнулся Крамарчук, — а то мой совсем уж остыл. Как тут у вас с кипяточком вообще?

— А вы дежурному скажите, он распорядится. Может, еще что-нибудь нужно?

— Да нет. Верочка, спасибо. Не составите компанию?

— Простите, не могу. Вы кушайте, я после зайду, приберу .Заодно и поужинать принесу. Приятного апатита товарищ Крамарчук. — Девушка ретировалась, аккуратно прикрыв за собой дверь. Грустно улыбнувшись — а ты чего ждал, старый пень? — подполковник с аппетитом принялся за еду.

После обеда Крамарчук не спеша перекурил, лениво просматривая исписанные страницы. Пожалуй, можно так и оставить, вот только... Пододвинув к себе чистый лист, Юрий набросал нечто вроде небольшого заключения, еще раз упомянув про обязательную радиофикацию танков, рациональность сведения их в более управляемые и малочисленные соединения и важность своевременного снабжения боеприпасами и ГСМ. Хотя для этого, как он уже писал, нужен автотранспорт, тот самый привычный любому современному офицеру «транспортный тоннаж на соединение», взять который пока просто неоткуда, а до тех же ленд-лизовских «Студебеккеров» еще о-го-го сколько времени. Впрочем, в качестве паллиативной меры на первое время сойдут и цилиндрические съемные баки как на поздних «Т-34» и «ИСах». Все ж лучше, чем ничего. Да, и про ячеистый наполнитель в баках, особенно внутренних, не позабыть написать — сколько жизней можно будет спасти.

Подумав, подполковник вкратце описал хорошо зарекомендовавшую себя в начальном периоде войны тактику немецких танковых клиньев, сопроводив ее пояснением, сто основой этих самых «непобедимых армад», все-таки были вовсе не «тройки» с «четверками», как принято было считать в его время, а легкие танки «Pz-I», «Pz-I I» и трофейные чешские «Шкоды». Правда немцы уже в сорок первом активно использовали самоходные установки, как противотанковые, так и мощные 150-мм гаубицы, но это особый разговор, так что зацикливаться на этом сейчас вряд ли стоит.

Почувствовав, что начинает повторяться, ведь радиофикации, и о САУ он уже писал раньше, Крамарчук завершил обзор и, поставив внизу страницы дату и подпись, убрал бумаги в папку. Так, с этим вроде бы все, поскольку лучшее, как водится, враг хорошего лишних врагов ему плодить не с руки.

Подполковник походил по комнатам, разминаясь выпил чаю (бурда, конечно, еще и перестоявшая в чайнике, но за неимением гербовой, как известно...) и покурил, стоя у раскрытого окна, выходящего во внутренний двор. Пользующееся в народе жуткой славой лубянское хозяйство жило своей размеренной жизнью, в которой никому не было дела до одинокой фигурки в окне третьего этажа.

Докурив, Юрий затушил сигарету и хотел было по привычке выбросить окурок в окно, но вовремя вспомнил, что вряд ли это будет хорошей идеей — подобных сигарет в этом времени пока еще не существовало. А выслушивать наутро укоризненные сентенции Михаила: «Ну что ж вы так, товарищ Крамарчук, времена сейчас, сами знаете, какие...» — как-то не хотелось.

С полчаса полежав на диване, Юрий умылся холодной водой и вернулся за стол. Особенного желания работать не было, но подполковник хорошо понимал, что в сороковом году подобные отговорки еще, мягко говоря, непопулярны, а то и опасны для жизни. До времен брежневского застоя оставалось еще несколько десятилетий, да и не был Крамарчук теперь уверен, что Советский Союз окунется в это тихое болото всеобщей сытости и равнодушного согласия, — скорее всего, в новом варианте истории «дорогой Леонид Ильич» и вовсе не взойдет на трон генерального секретаря, крайней мере, он собирался максимально полно описать свои впечатления от периода его правления, начиная от свержения опального генсека и заканчивая БАМом и Афганистаном, а там уж пусть товарищ Сталин сам решает его судьбу. Впрочем, если взглянуть на него сквозь призму времени, Брежнев был вполне адекватным правителем, пожалуй, одним из лучших в истории послевоенного Союза.

Кряхтя, Юрий поднялся с дивана и уселся за стол. Положил перед собой чистый лист, пронумеровал и задумался. Надо бы составить какой-то план, прикинуть, о чем, собственно, писать. Историю ближайших десятилетий он осветил еще в Чабанке, по танкам, спасибо ефрейтору, тоже прошелся, а вот дальше? Хорошо Лаврентию Павловичу — сказал себе «постарайся вспомнить что-нибудь важное» и ушел. Восстанавливать, так сказать, социалистическую законность с холодным разумом, горячим сердцем и, как водится, чистыми руками. А что, собственно, считать этим самым «важным»? С другой стороны, важным с позиций сорокового года может оказаться абсолютно все, что будет происходить в последующие годы. Любая субъективно кажущаяся ему пустяковой мелочь вполне имеет шансы аукнуться в будущем изменениями поистине вселенского масштаба. А значит, нужно попытаться максимально подробно описать все, с чем он столкнулся лично или о чем читал в своем времени. В чем-то ошибется? Да наплевать. Наверняка сейчас тем же самым занимаются и все остальные «попаданцы», а после найдутся те, кто сравнит их показания, выведя некое «среднее арифметическое».