Олег Таругин - Если вчера война...

— Командир! — в шлемофоне раздался испуганный крик стрелка. — Они заходят нам в хвост!

Большего он сказать не успел — очередь из 12,7-мм УБСа и двух ШКАСов пропорола пятнистый фюзеляж от киля до кокпита и вдребезги разнесла плексигласовый фонарь кабины. Одна из пуль попала пилоту в голову, забрызгав раскуроченную приборную панель кровью и ошметками мозга. Потерявший управление самолет рыскнул из стороны в сторону и вошел в последнее в своей жизни пике.

Краснозвездный «МиГ» пронесся над уродливым огненно-рыжим облаком, выросшим на месте падения сбитого разведчика и, сообщив на базу о выполнении задания, набрал высоту, возвращаясь на аэродром.

Командир 29-й танковой дивизии полковник Николай Петрович Студнев смотрел на прибывающий эшелон со смесью надежды и опасения. Новые танки были нужны как воздух, особенно в свете секретного сообщения о вероятности скорого нападения германских войск, которое он получил в прошлом месяце Но... не будут ли эти новые «тридцатьчетверки» столь же прихотливыми и откровенно сырыми, как пришедшие весной прошлого года? Сколько они тогда с ними намучились — доходило даже до явного нежелания экипажей пересаживаться на новинки с привычных «БТ» и «Т-26». И это несмотря на мощную противоснарядную броню, 76-миллиметровую пушку и пятисотсильный дизель! Правда, и было-то тех танков аж целых два десятка штук. А вот на «КВ» особых нареканий не было, ни у механиков, ни у экипажей. Хороший танк, надежный. Если верны приведенные в справочниках данные по вражеской бронетехнике, особой угрозы с ее стороны для этого колосса и быть не может. Хотя война — если она, конечно, будет — покажет, как говорится.

Эшелон меж тем окончательно втянулся на станцию и в грохоте сцепок замер возле разгрузочной рампы. Студнев с удивлением глядел на стоящие на платформах машины с зачехленными башнями, развернутыми пушками назад. Судя по видневшимся из-под брезента гусеницам, привычные «Т-34», правда, с какими-то новыми траками, но башни?

Башни, даже скрытые чехлами, откровенно удивляли. Да и пушки тоже. Не дожидаясь начала разгрузки, полковник отправил ординарца за руководством по эксплуатации, и пока экипажи получали танки, сводили их с платформ и готовили к маршу, бегло проглядел пухлую книжицу в твердой обложке. Ничего себе, однако! Новая трехместная литая башня с командирской надстройкой кругового обзора и станком для зенитного пулемета, пушка «Ф-34» с длиной ствола аж в сорок один калибр, новый прицел и командирская панорама и — что уже и вовсе не укладывалось в сознании! — радиостанция на КАЖДОМ танке. С ума сойти, неужели в ГУАБТ взялись за ум?!

Студнев торопливо пролистал руководство дальше, изучая внесенные в двигатель и ходовую изменения. Похоже, серьезная машинка. Впрочем, та, прошлая, тоже казалась серьезной, а в итоге? Ладно, разберемся.. Посмотрим, на что эти новинки способны и не обменяли ли они шило на мыло. Убедившись, что разгрузочные работы идут по плану, полковник двинулся к своей автомашине.

В расположении части его сразу же ждал сюрприз в виде выскочившего навстречу совершенно ошарашенного дежурного по штабу, схожего цветом лица с похрустывающим под сапогами снегом.

— Товарищ полковник, там... Москва на проводе. Срочно.

— Хорошо, иду. — Полковник отряхнул с воротника снег, поднимаясь по ступеням штабного здания.

— Скорее, товарищ полковник. — Дежурный выглядел так, будто собирался вот-вот грохнуться в обморок.

Студнев поморщился:

— Да что случилось-то? Чего мечешься?

— Так, товарищ комдив, это... вам товарищ Сталин звонит!

— Что?! — Не окончив фразы, Студнев взлетел на крыльцо и с поистине спринтерской скоростью добежал до своего кабинета. — У аппарата.

— Здравствуйте, Николай Петрович, товарищ Сталин говорит. Не отрываю?

— Н...нет, товарищ Сталин, — выдавил комдив сквозь мгновенно пересохшее горло.

— Вот и хорошо. Тут вот какое дело, товарищ Студнев, Вам сегодня пришли новые танки, и есть мнение, что их нужно хорошенько испытать в деле. Справитесь?

— Конечно, товарищ Сталин. — Полковник уже взял себя в руки и говорил более-менее спокойно.

— Только испытывать их нужно так, чтобы обязательно выявить недостатки — если, конечно, таковые найдутся. У вас же есть полигон, вот и погоняйте их Там, постреляйте. И знаете что, товарищ Студнев? Не нужно жалеть машины, солярку и снаряды, этим мы вас обеспечим. Нам, товарищ Студнев, обязательно нужно знать мнение об этих танках не просто заинтересованного человека, а командира, который скоробудет на них воевать. Месяца вам хватит?

— Конечно, товарищ Сталин.

— Прекрасно. Значит, через месяц к вам приедет наш сотрудник, и вы ему все подробно расскажете. До свидания, товарищ Студнев.

— До свидания, товарищ Сталин... — Полковник машинально положил трубку на рычаги и тяжело опустился на стул.

За окном шел пушистый февральский снег. Невесомые хлопья неспешно кружили за стеклами, постепенно укрывая мостовые и тротуары белым, пока еще не тронутым ни подошвами прохожих, ни шинами авто покрывалом. Когда-то давным-давно в будущем («Ага, ну прямо Спилберг, блин», — язвительно отозвался внутренний голос) маленький Юрик любил наблюдать за снежинками, особенно когда заболевал и сидел дома. Родители уходили на работу, бабушки жили далеко, и восьмилетний пацан на весь день оставался один. Ему оставляли еду и строгое наставление, чего нельзя делать. Например, включать газ и открывать дверь незнакомым людям. Юра был послушным мальчиком и никогда не перечил родителям. Иногда он усаживался у окна и подолгу рассматривал пролетающие за стеклом снежинки, кружащиеся в понятном лишь им одним танце.

И сейчас за окном шел именно такой, родом из детства, снег...

— Юра, машина пришла. О чем ты задумался, любимый? — Подошедшая сзади Вера обняла его.

— Да так. — Крамарчук обернулся к будущей супруге, прижал ее к груди. — Не поверишь, детство вспомнил. Лет тридцать не вспоминал, а сейчас — вспомнил. Знаешь, там был такой же снег. Белый, пушистый, чистый... Он летел, и ему было наплевать на все, что творилось в мире...

Чуть отстранившись, Верочка с искренней болью взглянула в его глаза:

— Не отпускает, да? Ты все равно остаешься там, у себя?

— Да нет. — Он отрицательно качнул головой. — Не в этом дело. Как раз «у себя» я теперь именно тут, рядом с тобой. Просто... накатило. Прости, я не должен был, особенно сегодня, в день нашей свадьбы.

— Я понимаю, — тихо прошептала девушка, прижимаясь к нему. — Господи, сколько же тебе пришлось вынести! Я иногда думаю об этом перед сном, и, ты знаешь, мне страшно. Я бы так не смогла, не выдержала, сломалась.