Юрий Корчевский - Стрелецкая казна

Оставив топорик на берегу, я прошел назад по течению реки вниз. А вот и суденышко. Значительно дальше, чем я предполагал. Все-таки тяжело идти на веслах. Хоть бы ветерок подул — и мужикам идти под парусом приятнее, и мне сплавлять бревно удобнее, не так далеко будет.

Я вернулся к месту предполагаемой стоянки. Постоял немного, решая — снимать одежду или лезть в воду прямо в ней? Все-таки снял. Хотя вечером придется плыть в одежде, провести остаток дня в мокрой и липнущей к телу рубашке и штанах не хотелось.

Я посмотрел вокруг — никого. Раздевшись, положил одежду под куст и полез в воду. Хорошо! Вода теплая, дно песчаное, поплавать бы всласть да позагорать ради собственного удовольствия, но дело прежде всего.

Я обошел предполагаемую стоянку, обшарил все дно. Складывалось неплохо — буквально в трех метрах от берега глубина уже выше человеческого роста, дальше — еще глубже. Если корабль получит пробоину и пойдет ко дну, над водой останутся только мачты.

Решив так, я вдоволь поплескался в воде, понырял. Эх, сейчас бы на берег Черного моря, куда-нибудь под Сочи или Дивноморск. Только нынче это не наша земля — там адыги, и Сочи еще не существует.

Я полежал на берегу, обсыхая. Дрема напала под ласковыми лучами солнца — чуть не уснул. Но стряхнул с себя сонное оцепенение, встал, отряхнул с тела песок, оделся. Взобравшись на дерево, стал осматривать реку.

Широка Волга, летом так и шныряют по ней лодки рыбаков, степенно проплывают суда. Иногда с дерева видно сразу два-три. Все — сплошь торговые, пузатые, тяжело груженные: осадка от края борта до воды — метр, а то и меньше. Дорог летний день — крестьяне в поле не разгибаются, торговый люд на судах да в обозах товары перевозит. Надо успеть скупить местные товары да продать с выгодой подальше, где цена повыше — тем и богатеет купец.

Ага, по-моему, показалась знакомая посудина — да и пора, солнце уже к закату бежит.

Я слез с дерева, по берегу поднялся выше по течению, устроился в кустах.

Через час, когда край солнечного диска уже коснулся земли, корабль ткнулся носом в берег. Не теряя времени, матросы сбросили трап, сошли на сушу и разбрелись в поисках валежника для костра. Все, встали на ночевку, пора и мне за дело.

Я отошел подальше и вскоре увидел у берега свое бревно. Посидел еще немного, дожидаясь полной темноты. Нужно выждать, пока сварится похлебка, и матросы поедят и улягутся спать. Останется лишь бодрствующий дозорный, который будет следить больше за берегом, опасаясь разбойников.

Так и получилось.

Я сунул топор за пояс — пригодится еще, оттолкнул бревно от берега, сошел в воду сам. Ухватившись руками за бревно, направил его подальше от берега. Течение подхватило бревно и понесло по волнам. Еще и ветер попутный помогал. Не проглядеть бы кораблик в темноте. Нет — вон уже и костер виден, двое устроились рядом на земле, беседуют.

Я подправил бревно, направив его в черную тушу корабля. Лишь бы лупа не выглянула. Корабль ближе и ближе. Бревно острым концом шло точно в средину корпуса. Сейчас будет удар. Я бросил бревно и поплыл в сторону. Почти тотчас раздался глухой удар, треск ломающихся досок обшивки, шум хлынувшей в трюм воды.

На борту раздались крики — не поняв спросонья, что произошло, матросы бросались за борт и выбирались на берег. В отблесках костра на берегу я видел, как судно стало крениться на правый борт и, выпустив из пробоины крупный воздушный пузырь, затонуло. Все произошло быстро.

Матросы бегали по берегу, не понимая, что случилось, — обычно топляки плывут почти по центру реки, по стремнине, где течение быстрее. Теперь о происшедшем напоминали лишь две мачты, торчащие из воды под большим наклоном. Пора мне отсюда убираться. Люди целы, а корабль и ценный груз — под водой. Жестоко? Может быть, но и время было жестокое.

Князь ходил на князя, лилась русская же кровь. Жители одного города брали штурмом другой для взятия трофеев. На дорогах бесчинствовали разбойники, грабили обозы и убивали людей. В случае их поимки жители безо всякого суда вешали татей на ближайших деревьях. Так и в данной ситуации — я не считал потопление судна поступком злым и несправедливым. Каждый должен отвечать за свои деяния. Тот же Иван Рубец, гоняя в пьяном кураже лошадей по узким городским улицам, где и тротуаров-то отродясь не было, — разве он не должен был предвидеть несчастья? Только мой внезапно для меня самого открывшийся дар не позволил Лукерье остаться калекой.

Я отвязал коня, надел сухую одежду и поскакал в сторону Нижнего. Странно будет, если я войду в город в мокром виде, а все странное запоминается. Не факт, что кто-то сопоставит гибель корабля и мое появление в мокрой одежде, но все же не стоит давать повода к любопытству. Что одежда будет мятой, меня вовсе не волновало. В такой каждый второй ходит, особенно не из богатых. В бедных семьях одежда разглаживалась на теле сама, в семьях позажиточнее женщины гладили одежду неким подобием длинной скалки, и только в богатых домах имелись утюги. Уж больно дорого было железо, а утюги и вовсе допотопные. У железного утюга откидывалась крышка, из печи совком доставались угли и засыпались в утюг. Через несколько минут тяжеленный утюг был готов к работе.

Учитывая, что была уже ночь и городские ворота закрыты, остановился недалеко от города на ночевку. Утром перед воротами уже стояло несколько возов с нехитрым крестьянским товаром. Вскоре ворота распахнулись, и я вошел в город. Стражники же осматривали повозки, требуя мыто.

Несмотря на ранний час, я отправился сразу к Ивану, порадовать его известием. Купец уже был на ногах — вставал он всегда рано, поговаривая: «Кто рано встает, тому Бог подает». Увидев меня, поздоровался, отвел в сторонку:

— Ну что?

— На дне кораблик, вместе с грузом, люди все целы. Беда какая! Плыл топляк и в борт ударил кораблику, что у берега стоял, на ночной стоянке.

— Да, беда какая! Не повезло какому-то купцу! — В глазах Ивана плясали искорки смеха. — Молодец! Справно сотворил! Никто не видел, не догадается?

— Обижаешь, Иван!

— Ну это я так, к слову.

Иван отцепил от пояса кошель:

— Держи, заслужил! Иди, отдыхай. Дальше я уж сам дожимать нечестивца буду.

Налаженная жизнь шла своим чередом, как вдруг ночью в ворота постучали. Накинув на плечи кафтан, я вышел на крыльцо. За воротами горело несколько факелов, слышался перестук копыт.

Кого еще ночью принесло? И явно с недобрыми вестями — с добрыми ночью не заявляются.

— Кто там?

— Открывай, от городского посадника, срочно!

Тьфу ты, поспать не дадут! Какое мне дело до городского посадника? Его епархия — следить за порядком в городе, налоги собирать да быть оком государевым в Нижнем. Зачем это я ему ночью понадобился?