Олег Шушаков - И на вражьей земле мы врага разгромим Книга 2 Часть 1

Аннотация:

…Холодная зима сорокового года. Советские войска завязли в карельских снегах на подступах к линии Маннергейма. В сорокаградусный мороз под кинжальным пулеметным огнем ДОТов-"миллионеров", преодолевая бесконечные ряды колючей проволоки и надолбов, Красная Армия прорвала вражескую оборону и взяла Выборг. Заплатив за это десятками тысяч жизней… Так было. А что было бы, если бы получившая бесценный опыт прорыва самурайских укрепрайонов, уверенная в своей несокрушимости и силе, победоносная Красная Армия воспользовалась благоприятной международной обстановкой и разгромила белофиннов не в марте сорокового, а в декабре тридцать девятого? А, ведь, все могло случиться именно так…

…Если хочешь что-то сделать хорошо, делай это сам!

Выполнение особо важного задания, поставленного лично наркомом, начальник Управления НКВД по Ленинградской области комиссар госбезопасности второго ранга Гоглидзе никому передоверить не мог. И взял его на себя.

Вот почему уже целую неделю, забросив многочисленные дела, он мотался вдоль советско-финской границы на замызганной полуторке. В кожаном реглане без знаков различия. Чтобы не светить своими ромбами на всю округу.

– Возле него останови! – приказал шоферу Гоглидзе и показал на маячившего у обочины пограничника с лошадью в поводу.

Полуторка, раскачиваясь и скрипя крытым кузовом, остановилась. Вторая машина, тоже крытая, встала рядом.

Гоглидзе вышел из кабины, небрежно махнул рукой в ответ на приветствие и спросил:

– Все готово, лейтенант?

– Так точно, товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга! – козырнув, ответил тот. – Все, как вы приказали. Огневая позиция подготовлена на опушке леса. Резервный погранвзвод в составе десяти бойцов и младших командиров с десяти утра проводит полевые занятия в излучине реки Сестры, в трехстах метрах юго-западнее Майнилы. Ведется пулеметный и винтовочный огонь холостыми патронами. Артиллерийский налет противника обозначается взрывпакетами.

Гоглидзе постучал кулаком по борту полуторки, и из кузова молча посыпались бойцы. Не дожидаясь команды, они принялись выгружать из второй машины, разобранный восьмидесяти двух миллиметровый миномет и ящики с минами.

– Собрать и подготовить к стрельбе, – приказал Гоглидзе и повернулся к лейтенанту. – Отзовите своих людей назад на заставу!

– Есть! – козырнул тот, вскочил на лошадь и ускакал в сторону видневшейся на бугре деревни.

– Окуневич! – позвал Гоглидзе старшего группы.

– Я! – откликнулся тот и подбежал к начальнику.

– Маркировку с мин удалили? – спросил Гоглидзе.

– Так точно!

– Израсходуете один ящик. Когда будете сворачиваться, не забудьте забрать его с собой. И чтоб никаких следов!

– Есть! – приложил ладонь к фуражке майор, и замялся. – Разрешите вопрос, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга?

– Ну, что у тебя еще?

– В ящиках, кроме семи осколочных мин, еще две дымовых уложены и одна агитационная. С ними как быть? Тоже израсходовать?

– Нет, эти не трогать. Сдашь обратно, когда в полк вернетесь.

– Есть!

Пока бойцы перетаскивали и устанавливали миномет на огневой позиции, Гоглидзе еще раз осмотрелся.

Участок для проведения акции был подобран довольно удачно, хотя требования, предъявляемые к нему, были очень жесткими.

Во-первых, требовалась открытая для наблюдения с сопредельной стороны местность. Чтобы финские пограничники могли зафиксировать факт обстрела советской территории. Во-вторых, эта местность должна была обеспечить скрытность стрельбы. И, в-третьих, она должна была позволить развернуть перед обстрелом для полевых занятий подразделение из десяти-двадцати красноармейцев – будущих 'жертв наглой провокации финляндской военщины'.

Район Майнилы для этой провокации подходил почти идеально.

Поле, на котором проводились занятия, просматривалось сразу с нескольких сторон, так как находилось в излучине реки, широкой дугой огибающей деревню и погранзаставу, расположенную на ее северо-западной окраине. А позиция миномета располагалась на обратном скате возвышенности и для наблюдения с финской стороны была не доступна. Впрочем, как и с советской. Потому что гражданское население из Майнилы давно было выселено, а вся излучина отгорожена от берега до берега забором из колючей проволоки, проходившим по просеке двумя километрами южнее.

Развернув миномет и подготовившись к стрельбе, расчет уселся на ящики с минами и принялся за сухой паек. На часах было уже два пополудни, и животы подвело у всех. Бойцы, стоявшие в оцеплении с завистью смотрели на товарищей, но в присутствии высокого начальства присоединиться к ним не решались.

Наконец, вдали показался всадник. Этот был давешний лейтенант-пограничник, начальник Майнильской погранзаставы.

Подскакав, лейтенант бросил поводья, спешился и доложил:

– Товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга, резервный погранвзвод в полном составе вернулся в расположение части!

– Отлично! – кивнул Гоглидзе, а потом повернулся к расчету, уже построившемуся у своего миномета, и приказал. – Огонь!..

Начальник штаба Ленинградского военного округа командарм второго ранга Мерецков, глубоко задумавшись, стоял у окна своего кабинета. Огромные, махровые, снежные хлопья медленно кружились за холодным стеклом. Осыпая крыши домов, укутывая кусты и деревья, ложась на тротуары и проезжую часть…

Кирилл Афанасьевич тяжело вздохнул.

В конце сентября его сняли с должности командующего войсками округа. Без каких-либо видимых причин. Он ожидал ареста. Но до этого, слава Богу, не дошло.

Новым командующим был назначен Герой Советского Союза командарм первого ранга Жуков, высоко взлетевший после ошеломительного успеха на Халхин-Голе и в Северо-Восточном Китае. А Мерецков остался при нем начштаба.

До этого служить вместе с Жуковым ему еще не приходилось. Бог миловал. Но о его крутом нраве и грубости Кирилл Афанасьевич был наслышан.