Богдан Сушинский - Антарктида: Четвертый рейх

— Вот это уже по-флотски, — проворчал Риттер, приближаясь к аппарату радиосвязи. — Представился?

— Нет.

— А меня вы представили? — Не снимая кожаных перчаток, фон Риттер поразмял пальцы обеих рук, словно готовился к кулачному бою.

Эта привычка досталась ему в наследство от полярных мытарств, во время которых он несколько раз подмораживал руки. Однако в глазах тех, кто не знал ее происхождения, подобная разминка, сопровождаемая суровостью лица и жесткостью взгляда, всегда впечатляла своей воинственностью.

— Тоже нет.

— В общем-то, правильно.

— Как проходит плавание, барон фон Риттер? — дал понять ему командир субмарины, что представляться нет смысла. И обращался к нему на английском.

— До появления вашей субмарины — без происшествий. Чем обязаны визитом, высокое собрание?

— У меня на борту пассажир, который хотел бы встретиться с вами.

— Он шел на субмарине из Англии, чтобы встретиться со мной здесь, у Берега Принцессы Астрид? Кто он такой?

— Мы не находимся на службе в Английском королевском флоте и встретили вас чуть южнее Порт-Ноллота, что на западном побережье Южной Африки. Кроме того, как вы уже поняли, мы с вами — союзники.

— Под каким же флагом вы ходите?

— Считайте, что под флагом Антарктиды.

— То есть? Как это понимать?

— Подробности — не для радиоэфира. Пусть даже антарктического. И потом, не следует все воспринимать в буквальном смысле слова. Главное вы уже услышали: мы — союзники.

— Несмотря на некоторое наше вооружение, «Швабенланд» все же не военное, а, скорее, научно-экспедиционное судно.

— Предположим, что так оно и есть, — саркастически заметил командир субмарины.

— К тому же Германия ни с одной из стран Атлантики не воюет. Поэтому такое понятие, как «союзник»…

— Мы прекрасно знаем, с кем и когда Германия собирается воевать, — спокойно парировал подводник.

— Сомневаюсь. По-моему, этого пока что не знает никто, даже фюрер.

— Вы совершенно правы: фюрер — да, пока что не знает. Но придет время, и ему укажут на ту страну, в которую он должен будет ввести свои войска.

Услышав это, фон Риттер на какое-то время потерял дар речи. Он ожидал услышать что угодно, только не это. Понадобилось какое-то время, чтобы, придя в себя, он смог спросить:

— Кто же тот человек, который укажет фюреру, на какую страну он обязан нацелить войска?

— Имени этого человека я не знаю. Но если у него и есть имя, то это не имя Бога. Хотя и не уверен, что его следует считать обычным, в нашем понимании, человеком. Можете называть его просто Повелителем. Зато я знаю, кто донесет до Адольфа Гитлера волю Повелителя.

— Так продайте же эту тайну, назовите его имя нашему высокому собранию! — не удержался фон Риттер.

— Им будет тот человек, который находится сейчас на моей субмарине в качестве, ну, скажем так, нашего пассажира.

— Вот как?! Это уже серьезный аргумент. А свое имя, хотя бы свое, вы можете назвать?

— Оно особой тайны, как, впрочем, и особой ценности не составляет.

— Так представьтесь же высокому собранию! А то ведь мое имя вам почему-то известно…

— Уже хотя бы потому, что известно оно мне было задолго до того, как английские газеты сообщили о вашей экспедиции.

— Странно, я-то считал, что она является секретной.

— Вы что, действительно намеревались скрытно проскользнуть от Гамбурга, из порта которого вышли еще 17 декабря, до Антарктиды, двигаясь к ней почти целый месяц?! Притом, что почти в течение полугода чуть ли не вся германская элита готовилась к этой экспедиции?! Вы меня, капитан цур зее и штандартенфюрер СС барон фон Риттер, удивляете.

— Вы так и не назвали себя! — прорычал фон Риттер, чувствуя себя так, словно бы его только что отхлестали по щекам. — Или, может быть, мне прервать этот затянувшийся разговор?!

Барона уже начинало выводить из себя это лихое и наглое всезнайство командира субмарины, которому он ровным счетом ничего не мог противопоставить. Ни одного факта, ни одного предположения относительно того, с кем его здесь, на краю Атлантического океана, свела судьба.

— Зовите меня просто: капитан Блэк, — голосом школьного учителя представился наконец нахальный моряк.

Риттер, конечно, понимал, что командир субмарины получил право на этот «подготовительный» диалог с ним. Потому что сведения, которые он как командир «Швабенланда» сумел почерпнуть из его словес, существенно подготавливали к разговору с тем человеком, который наверняка стоял сейчас рядом с капитаном Блэком и терпеливо ждал того момента, когда «германец наконец созреет для серьезного разговора».

— Честь имею, капитан Блэк, — как можно вежливее произнес Риттер, не сомневаясь в том, что англичанин-субмаринник назвался тем первым именем, которое пришло ему на ум. — …И все же вы что-то там говорили о предстоящих войнах Германии, о которых сама Германия пока еще не знает. Не вернуться ли нам к этому разговору?

— Не знает. Пока что. И в этом, представьте, ее счастье. Однако мы с вами, капитан цур зее, моряки, а не дипломаты, и все, что я обязан был сказать вам, я уже сказал. Вы готовы встретиться с моим пассажиром?

— Так, может быть, вы и его представите?

— Мой пассажир — тот человек, без которого ваша экспедиция в Антарктику не состоялась бы, а если бы и состоялась, то не имела бы смысла.

— Очень интригующе! — не намерен был скрывать своего сарказма барон фон Риттер. — Сейчас я угадаю, кто он: Иисус Христос? Нет, апостол Павел?

— Он посланец Тибета.

— Значит, я почти угадал.

В ответ капитан цур зее услышал лишь мужественное покряхтывание капитана Блэка, которому, наверное, стоило немалых усилий, чтобы воздержаться от столь же въедливого замечания.

— Господа Гитлер и Геринг знают его еще и как Консула Внутреннего Мира.

На этот раз пришла очередь Риттера столь же мужественно покряхтеть, однако, поняв, что нормального человеческого имени пассажира субмарины ему так и не услышать, примирительно сказал:

— Понятия не имею, о каком Внутреннем Мире идет речь. Но коль уж он здесь… Кто бы он ни был, этот ваш Консул, и какой бы мир ни представлял, жду его на палубе «Швабенланда».

— Консул?! — оживился Готт, вспомнив недавний разговор с Норманнией. — Он назвался Консулом?

Командир авианосца никак не отреагировал на его вопрос, однако острой необходимости в этом уже не было. Как бы барон фон Риттер ни отреагировал на его оживление, суть уже была ясна: там, на субмарине, находится тот, от которого он, фон Готт, должен получить задание. А значит, ночь загадок наконец-то кончилась.

Почувствовав, что в каюте капитана субмарины произошло какое-то замешательство, Риттер прикрыл микрофон ладонью и, обращаясь к барону фон Готту, едва слышно произнес: